Роман Лошманов - Via Roma

О том, как богат этот город, говорит торгово-деловой район Сандтон с песочного цвета небоскребами и сверкающим моллом Sandton City, к которому прилегает площадь Нельсона Манделы. Сам он, в виде шестиметровой бронзовой статуи, шагает к фонтану в своей рубашке-мадибе. О том, как Джобург беден, рассказывают пригороды, townships, где проживает основная масса негритянского населения. Всего пригородов восемь; внутри они районированы (по крайней мере, так было раньше) по языковому принципу; в стране 11 официальных языков, из них только африкаанс и английский европейского происхождения.

Соуэто (Soweto – South-Western Township) – самый крупный, самый благополучный и самый известный из пригородов. Здесь набирал силу Африканский национальный конгресс, здесь начиналась негритянская революция, здесь есть улица, на которой в своё время жили сразу два нобелевских лауреата – Нельсон Мандела и Десмонд Туту. В доме Манделы теперь живёт его бывшая жена Винни и расположен детский центр. Недалеко от него мы встретили похоронную контору «21st Century Funerals». На витрине расписаны услуги: она предлагает похороны под ключ, включая аренду пятидесяти стульев и четырёх столов – наверное, для поминок.

В Соуэто нас повёз человек, который специализируется на подобных экскурсиях для иностранцев. Мы ехали по пригороду, разглядывая придорожные столбы, на которых висели листы с шапками разных газет, и продавцов этих газет, подходящих к машинам на перекрёстках, пикапы (самый распространённый в городе вид транспорта), полные людьми или буханками белого хлеба, магазины и окружающие их бесконечные, тянущиеся до самого горизонта плоские разноцветные трущобы, над которыми высятся две широкие трубы бывшей электростанции (одна из них в религиозной живописи). Наконец остановились у небольшого рынка с овощными лотками и загоном, в котором толклись чёрные овцы. Гид сдал нас проверенному парню, и тот повел вглубь улицы образцово-показательной нищеты. Мы шли вдоль хижин, сделанных из подручных материалов. На заборе построенного таким же образом детского сада висел знак с перечёркнутым пистолетом: «Зона, свободная от оружия». В чистых двориках белозубые женщины, развесив постиранное белье, сидели с подругами. Из самодельных дверей выглядывали молчаливые малыши. Молодой отец семейства поливал крошечный газон, подсоединив к колонке длинный шланг. Пройдя метров сто пятьдесят, мы дошли до перекрёстка с продуктовым магазином. Тот напоминал сарай в среднерусской полосе, только украшенный логотипом «Кока-колы». Гид сказал, что дальше идти опасно и надо возвращаться. От предложения зайти к кому-нибудь в гости мы отказались – нам и так было неловко – как будто мы шли по зоопарку, причём в качестве зверей. Так же неловко расплатились за прогулку; парень сказал, что деньги пойдут на нужды «местного сообщества».

В июне 1976 года в Соуэто прошла демонстрация школьников и студентов, которая вылилась в то, что теперь называют «Soweto uprising», соуэтским восстанием. Массовые выступления начались после того, как власти решили ввести в негритянских школах обучение на африкаанс. Точнее так: на африкаанс должны были преподаваться математика и общественные науки, на английском – естественные науки и то, что у нас называют слово «труд», а на местных языках – религия, музыка и физкультура. Дети ответили шумными акциями под лозунгом «To hell with Afrikaans». Эти слова писали на картонках и фанерках, они есть в Мемориале Гектора Петерсона. Гектор – двенадцатилетний мальчик, которого во время демонстрация застрелила полиция; он стал героем. По музею водят группы школьников, они смотрят на оружие полицейских, огромные чёрно-белые фотографии насилия и читают вслух, под руководством учителя, освободительные тексты. В туалете музея висит контейнер для бесплатных презервативов (правда, пустой) – в стране каждый пятый ВИЧ-инфицирован. У мемориала ряды с сувенирами. Продавцы настойчивы, но не привязчивы. Один, узнав что я из России, сказал «dobryden» и пытался продать мне оранжевую рубаху, которая мне была ужасно велика, но он убеждал, что так и надо. Напротив сидели пожилые женщины, торговавшие бусами, серьгами и прочим, сплетённым из разноцветного бисера. Я купил бирюзово-оранжево-белый браслет, надел его, и гид-водитель сказал мне: «Zulu boy».

Недалеко от Йоханнесбурга есть Львиный парк, Lion Park – для тех туристов, которым недосуг ехать в Национальный парк Крюгера. Там живут не только львы, но и страусы, жирафы, гиены, гепарды, читы, зебры и антилопы – спрингбоки, блесбоки, гемсбоки, импалы и гну. Детёныши гиен и львов живут вместе в специальном вольере, вход в который доступен всем. Человеческие дети не отходят от детёнышей ни на шаг: и львят, и гиенят можно даже погладить – главное, не около хвоста, и возле головы не стоит. Маленькие львы на зрителей не обращают никакого внимания и только дышат языками от жары; у детёнышей гиены лежат на земле длинные и тонкие половые органы: как у мужских особей, так и у женских – в этом смысле их отличить трудно.

Жирафа мы кормили, поднявшись на специальную деревянную вышку, сухими шариками корма, который продают тут же. Когда жираф понял, что больше мы ему ничего не дадим, он тщательно очистил себя от крошек: сначала засунул свой длинный синий язык глубоко в одну ноздрю, потом в другую, и, покачиваясь, отплыл.

Антилоп, зебр и львов отправились наблюдать в фургоне-клетке: на свободе тут звери. Зебры, когда мы остановились возле них, дружно повернулись задом и приняли неподвижную оборонительную позицию, уставившись в разные стороны. Рогатые антилопы паслись вдалеке, а гид, местный чернокожий зоолог, рассказывал про их отличия и дружелюбие одного из видов (стыдно – забыл, какого): даже во львах они не видят опасности, доверчиво подходят к ним: «Hi, lions! How are you today?» – так он изобразил их поведение. Ещё я узнал, что гепарды хоть и относятся к семейству кошачьих, но имеют много общего с собачьими. А гиены наоборот: похожи на собак, но по строению черепа близки к кошкам.

Передвигаться по открытым пространствам парка можно на собственной машине – но никуда из неё не выходя. Предосторожности не лишние. Девять лет назад, рассказал гид, приехала чета китайцев. Мужу захотелось подойти ко львам поближе, чтобы снять их крупным планом. Он вышел к животным, те его съели; жену, которая отправилась его спасать, съели наполовину. С тех пор прайд, который это сделал, называют «Chinese Taken Away». В другом прайде – два взрослых самца: редкий, как нам сказали, случай; они братья и сумели договориться. Ещё один прайд – белых львов, его глава Лицаци был огромным (сказали, самый большой белый лев Африки). Взгляд Лицаци был завораживающе безразличен. Там, где живут львы, растут деревья. Зашумели птицы, и белые львицы, не обращая на нашу машину никакого внимания, потянулись на звуки. Свою обычную пищу львы едят раз в неделю, но и сытые опасны. А сношаются они пятьдесят раз в день – правда, по пять секунд. Я бы так не смог.