Владимир Гурвич - Путешествие в никуда

Я добросовестно выполнил его просьбу, прикрыл дверь настолько плотно, насколько хватило сил.

– Я хочу тебя сделать своим первым заместителем, – объявил он.

Предложение было неожиданным, ничего подобного я не ожидал услышать.

– Ну ты как? – спросил Михаил.

– Пока никак.

– Что значит никак! – вдруг накинулся он на меня. – Тебе предлагают такую вещь. Знаешь, сколько ты будешь получать?

Я неопределенно пожал плечами. Из чернильного прибора Михаил извлек ручку с золотым пером и что-то начертал на бумажке и показал ее мне.

– Черт возьми, этого не может быть потому что не может быть никогда! – воскликнул я. – Мы же начинали…

– Все начинают с малого, – усмехнулся Михаил. – А теперь вот до каких цифр дошли. И взято не с кондачка, все просчитано. Так теперь, как?

Я молчал. Я не знал, что сказать. Я был растерян.

– Молчишь, словно сыч. Ладно, этот твой многоречивый ответ я предвидел. Придется раскрыть все карты до конца. На самом деле я хочу, чтобы ты стал бы тут главным.

– А куда денешься ты? – изумился я.

– Я скоро уйду.

– Куда? Ты же говоришь, что все идет превосходно.

– Поэтому и ухожу. Когда все плохо, это как раз повод для ухода дураков. Мудрый уходит в тот момент, когда все хорошо. Тогда твой поступок приобретает смысл.

Что творится с людьми, невольно подумал я. Сперва Катя, теперь вот Михаил заговорил чеканными афоризмами.

– А можно изъясняться попроще, для таких, как я.

Как мне показалось, Михаил продолжил тему без большой охоты.

– Ладно, коль ты такой тупой, выложу тебе все козырные карты. Оценив мои выдающиеся успехи на ниве руководства журналом, мне сделали весьма соблазнительное предложение против которого я с грустью должен тебе доложить, не смог устоять. – Его глаза вдруг засветились, как две лампочки. – Ты даже не представляешь, о каком уровне идет речь, – почти просвистел он. – И я хочу, чтобы после моего ухода ты бы занял мой пост вместе вот с этим великолепным кабинетом. Согласись, правда же великолепные хоромы. Обставлял с учетом твоего вкуса.

– Хотелось бы знать, как ты его учитывал? – пробормотал я.

– Очень просто, я пригласил Катю.

– Выходит, она знает о твоих планах? – Моему изумлению не было предела.

– На счет тебя да, а на счет меня – нет. – Михаил снова взялся за свое золотое перо. – Когда моя задница освободит это мягкое кресло, ты будешь, сидя на нем, получать вот столько. Эта цифра уже забита в штатное расписание.

Он снова показал мне несколько цифр, от которых мне сделалось жарко. Впервые в жизни у меня появляется шанс стать, если не богатым, то более чем обеспеченным человеком. И тогда многое из того, о чем я только мечтал, может стать реальностью.

– Я должен подумать.

– Он еще будет думать! – возмутился Михаил. – Да такие предложения случаются, если вообще случаются, раз в жизни. Я тебе предлагаю на блюдочке такой журнал. Возьми и неси ее дальше.

– Спасибо. – Почему-то я вспомнил о словах Кати по поводу моей незавершенности. Какое они имеют отношение к предложению Михаила? На первый взгляд никакого, но коли всплыли в голове, значит все же такая связь существует.

– Мне, правда, надо подумать. Я привык к другой жизни.

– Знаю, чего ты боишься больше всего – определенности. Мы с твоей Катей не один час тут о тебе говорили.

– Неужели нет интересней темы?

– Представь себе эта тема оказалась весьма интересной. Я узнал о тебе немало нового. И стал смотреть на тебя во многом по другому.

– Я вижу, вы зря время не теряли.

Глаза Михаила странно блеснули.

– Тебе не приходило в голову, что человек не может всю жизнь течь, как река, что однажды он должен стать озером.

– То бишь неподвижным и желательно без стоков.

– Опять ты за свое. Не хочу обсуждать эти темы. Извини, но мне надо срочно сделать одну работу. А ты размышляй над моими словами. – Михаил замолчал. – Даже не знаю, как поступить?

– Что тебя мучит, облегчи душу.

– Душу-то облегчить не проблема, а вот что дальше делать? Так не хочется мне говорить тебе об этом, но и не сказать не могу. Письмо к тебе пришло.

– И только-то. Я надеялся, что ты сознаешься в жутком преступлении.

Михаил как-то странно взглянул на меня.

– Поговорим после того, как ты его прочитаешь.

Я снова занял свое место в редакции. Минут тридцать ушло на то, чтобы выслушать приветствия и коротко поведать о своих приключениях. После чего меня оставили в покое. И я вскрыл конверт.

Письмо было коротким и почти бессодержательным. В нем излагалась просьба позвонить или подъехать к его автору для важного разговора. В конце, как и положено, стояла подпись.

Человека, написавшего мне письмо, я знал, правда только заочно; несколько раз наш журнал публиковал его статьи. Я читал их с громадным интересом, я бы даже сказал, с упоением. Меня поражал необычный подход их автора к самым обычным проблемам. Мне давно хотелось с ним встретиться, но я даже не знал его адреса. Почему-то никому он не был известен во всей редакции. Однажды попытался выведать его у Михаила, но к моему удивлению он сказал, что ему самому ничего не известно об этом человеке. Он даже не до конца уверен, что он существует по крайней мере под тем именем, что стоит под его статьями, так как не приходит за гонорарами. А для авторов такого уровня они весьма высоки.

«А я не верю в реальное существование людей, которым не нужны деньги», – засмеялся тогда Карпачевский.

Но оказывается Михаил был не прав, такие люди все же существуют, ибо я держал в руках письмо одного из них. Более того, оно было подписанное той же фамилией, что и статьи: Олег Северин. В таком случае чего же я медлю, надо срочно звонить по указанному в послании телефону.

Я набрал номер. Но к телефону никто и не подошел, хотя я ждал долго. Я почувствовал разочарование; а мне ведь так хотелось встретиться с этим таинственным человеком. Я давно намеревался задать ему один вопрос: откуда он извлекает свои необычные познания, где бьет источник его мудрости? Будет печально, если на том конце провода никто так и не отзовется…

Я работал до позднего вечера за компьютером. Примерно через каждые полчаса нажимал на кнопку «повтор» на телефоне. Увы, в трубке ничего не менялось, там продолжали звучать те же самые низкие тона протяжных и унылых гудков.

Я закончил свой труд поздно, последний раз заставил телефон набрать наверное надоевшую ему до чертиков за день комбинацию цифр. После чего закрыл на ключ дверь в давно обезлюдевшей редакции.

Я вышел на улицу в теплый, немного душноватый вечер. Иди никуда не хотелось. Я сел на первую попавшую скамейку. Я понимал, что мне не помешало бы со всех сторон обмозговать предложение Михаила. А вместе с ним и всю дальнейшую жизнь. Но ничего выполнять из этой программы почему-то не хотелось. Будущее мне казалось столь неопределенным, что думать о нем было одновременно и страшновато и скучновато.