Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Из ушедших в спасительную тайгу пяти семей охотников через 10 лет вернулось только две семьи, Ламиных и Захарьевых, остальные умерли от какой-то эпидемии, а может, от голода при попытке возвратиться из тайги. Падали и умирали они на глазах у своих родных – и дети, и взрослые. В живых остались кое-кто из малых детишек, их находили в разных местах тайги охотничьи собаки, и охотники забирали их в свои семьи, называли «найдёнышами», а после, как те подросли, фамилию давали по месту их нахождения: Березняков, Осинников или вроде того. А имена им давали произвольно, но больше по их предполагаемым родителям, сгинувшим в тайге. К примеру: Пётр Петрович, Иван Иваныч и пр.

Находили охотничьи собаки в таёжных и болотистых местах и детские трупики, но уже обглоданные разным лесным зверьём. И сколько такой страшной смертью погибло детишек из тех трёх семей, никто не знает до сих пор и никогда уже не узнает. Ни одного свидетеля в живых не осталось. А из двух фамилий Захарьевых и Ламиных, живыми вернувшихся из тайги, назвали вновь возродившуюся деревню Захламино. Вдумчивый читатель наверняка узрел в этом названии что-нибудь насмешливое или уничижительное. Да нет, на деле всё оказалось проще и страшней.

В самом начале войны почти всех местных охотников власть организовала в охотничью артель, освободила от призыва на войну и обязала их добывать пушнину, ценившуюся на вес золота. В обмен на неё за границей покупали всё необходимое для фронта. Надо признать, что за добытую пушнину, воюющее из последних сил государство по меркам того времени рассчитывалось с охотниками щедро. Они получали продукты питания, необходимые товары и деньги. За войну семьи тех охотников заметно увеличились, и не от плохой жизни. Петруха, по своему малолетству, не помнил ни своих родителей, ни братьев, ни сестёр, которые были в его семье, по воспоминаниям Захарьевых и Ламиных. Их останки охотники так и не нашли, сколько ни искали. Ходил потом слух, что набрели его родители на засаду чекистов, которые их, еле живых, доставили в район и там расстреляли. О судьбе двух других семей ничего точно не известно. Но почему чекисты не забрали двухлетнего мальчишку, осталось загадкой. Наверное, он или от страха спрятался, или ему мать шепнула в последнюю минуту так поступить, потому его и не нашли. А возможно, и не искали.

Время было жестокое, и жизнь человеческая тогда ничего не стоила. Тем более – ребёнка из семьи охотника, скрывавшегося в тайге от рабочекрестьянской власти. Слухи в ту пору ходили всякие, но он не любил об этом вспоминать, а когда изредка и вспоминал, то плакал, не стыдясь слёз. Его жена Клавдия поселилась в районном центре Сарантеево, у своих родителей, с двумя сыновьями. Почти каждую неделю он к ним наведывался за семьдесят километров и каждый раз после встречи с ней возвращался мрачным и расстроенным. Она неузнаваемо изменилась по отношению к нему, и Петру казалось, что его присутствие в семье её тяготит. Его всё больше беспокоила её раздражительность, даже при редких с ним встречах, когда женщина без всякого повода закатывала истерики, которые его пугали, и он не знал, как в таких случаях надо поступать. На его настойчивые вопросы объяснить причину этого нарастающего к нему отчуждения жена угрюмо отмалчивалась или начинала плакать, иногда навзрыд. Но причину разлада в своей семье он скрывал от земляков. Видимо, какие-то сомнения в поведении жены у него были и раньше, но он не хотел перед своими знакомыми признавать своё жестокое поражение на личном фронте, в тридцать-то семь лет. Как говорили потом его земляки, он надорвался морально и физически от многолетней изматывающей работы, а больше, пожалуй, от уродливой семейной жизни, которая выпала на его долю. Близких друзей у него не было, а были приятели и соратники по работе, и поделиться своими неприятностями в личной жизни ему было не с кем.

Вести из Захламино.В ту среду на общем собрании жителей Захламино Петрович должен был доложить итоги работы за прошлый год и обсудить план работы на первый квартал. Но, к удивлению собравшихся земляков, начал говорить, что под его руководством было сделано за четырнадцать лет. Припомнил, что во время раскулачивания сельчан и их фактического ограбления в 1929 г. старую церковь коммунисты разобрали по кирпичику и построили из неё в районном посёлке Сарантеево лучшую тюрьму в области и райотдел милиции. Однако захламинцы в послевоенные годы умудрились сами построить маленький кирпичный заводик, где всё делалось вручную, а уже из нового кирпича соорудили другую церковку и назвали её «Божий Храм на крови», где верующих в Спасителя всегда было полно. Затем перечислил построенные новую школу, детсад, клуб, медпункт и другие сооружения при финансовой помощи геологов и леспромхоза, разместившихся в Захламино. Но с особым волнением он рассказал землякам, что недалеко от их посёлка геологами обнаружены нефть и газ, и в скором времени к ним в Захламино прибудет буровое управление, а следом и нефтегазодобывающее, и вся жизнь неузнаваемо преобразится. Слышал от высокого начальства, что в ближайшем будущем планируется на месте их посёлка построить городок нефтяников и газовиков, и городок этот будет расти. Сообщение о предстоящих скорых переменах в их жизни взволновало всех присутствующих на собрании, и они начали задавать Петровичу разные вопросы, на которые тот охотно отвечал. И, наверное, это совещание затянулось бы надолго, но неожиданно председателю позвонили по телефону. Он выслушал, посерел лицом, в спешке закрыл собрание и уехал в район, якобы по вызову руководства.

Рассказывает шофёр:

– Всю дорогу он молчал, но было видно по лицу, что его тяготила какая-то неожиданная забота. Подъехали к дому жены, и он по высокому крыльцу бегом туда вбежал и скрылся в доме.

Рассказывают родители жены:

– Поздоровался, всех обнял и сел на стул. Сыновья-погодки увлечённо играли в шахматы, не выказав особой радости от приезда отца. Жена, к его удивлению, была навеселе и сходу, не дав ему опомниться, заявила, что сходится с первым мужем, от которого у неё два сына, а не от него. Он их признал, помогает материально, и они его тоже признали за родного отца, поскольку очень на него похожи. Петрович будто окаменел от неожиданности и, кажется, перестал дышать. Однако видно было, что сразу поверил словам жены и с побелевшим лицом будто от испуга резко встал, подошёл к ней, порывисто её обнял, хотя она пыталась отстранить его руками, и поцеловал в лоб, как с покойницей простился. То же самое проделал с каждым из сыновей, коротко сказал им охрипшим голосом «простите», от чего они стыдливо покраснели и не сказали ему на прощание ни слова. Также попрощался с её родителями, которые застыли в испуге от всего происходящего. Затем ещё раз на всех смущённо посмотрел и молча, опрометью выскочил из дома, сел в машину и тихонько, без слов, махнул рукой шофёру, что «надо двигаться».