Марат Валеев - Не чужие. Невыдуманные рассказы

Я сразу же понял, что произошло. Разрезав арматурину, я шагал дальше и тащил за собой шланги. И не обратил внимания, что однажды он улегся точнехонько на еще красное. неостывшее место разреза, и перегорел. А вырвавшийся наружу через дыру кислород раздул этот огонь и довершил дело до конца, окончательно разорвав шланг. И он стал вертеться по цеху под давлением, разгораясь все больше.

Вот этот черный огнедышаший змей уже летит и в мою сторону. Я резко нагнулся, накрыв голову руками, и кинулся к выходу. Но конец шланга все же настиг меня в дверях и наотмашь хлестнул по горбу.

Я выскочил в ремонтный зал мастерской в снопе искр и в облаке дыма, как чудом вырвавшийся из преисподней грешник, а в дверном проеме за моей спиной с шипеньем мотался злобный, плюющийся огнем шланг, пытаясь еще раз достать меня.

Все, кто был в мастерской (а было там человек шесть, не считая тех, кто торчал в это время в курилке и резался в домино) бросили свои дела и с испугом уставились на меня.

У меня же в голове в это время была одна доминанта: надо всех спасать! Я же бросил работающий резак, а его, может, уже прибило к ацетиленовому аппарату. Кроме того, может рвануть и кислородный баллон. Короче, караул!

– Мужики-и! – заорал я. – Все на улицу! Щас рванет, на фиг!

Мужиков долго уговаривать не пришлось. Лучшим подтверждением моей угрозе был виден через открытую дверь сварочного цеха беспорядочно мечущийся там шланг, из горящего конца которого, как из сопла, с шипением вырывались струи пламени.

Ближе всех к небольшой двери, вделанной в глухие ворота для заезда техники, оказались грузный тракторист дядя Паша Дорн и худенький мастер-наладчик дядя Витя Бондаренко. Они-то и ринулись первыми спасать свои жизни. Но, вбив свои тела в узкий дверной проем одновременно, наглухо застряли в нем и отрезали путь к отступлению остальным, в том числе и мне. А жить, братцы, очень хотелось! И я кинулся отдирать засовы, чтобы распахнуть сами ворота. Мне помогал, судорожно пыхтя, мой сосед Вася Чобану. Но засовы непонятно каким образом заело, и ворота не хотели распахиваться. И тогда Вася, имевший крепкую комплекцию, отбежал назад и, выставив вперед плечо, бросился на закупоривших дверь и жутко матерящихся от страха Дорна и Бондаренко. Он вышиб их с одного удара, как лихой гуляка пробку из бутылки, и путь к спасению был открыт.

Все мужики высыпали из мастерской наружу и, отбежав от нее на всякий случай еще метров с десяток, стали ждать, когда же, наконец, рванет.

– Ну ты, блин, учудил! – гудел мне в ухо Вася Чобану. – А если мастерская развалится, где мы будем тракторы чинить?

– А пусть развалится, – сипел мне в другое ухо дядя Витя Бондаренко. – Можа, тогда совхоз новую построит. А это же сарай, а не мастерская…

Я уныло кивал им обоим, проворачивая в уме последствия надвигающейся катастрофы. Ландо, если просто уволят. А если заставят выплачивать ущерб? Это ж какие деньжищи?

– Ну, и чего вы тут столпились?

Это нас всех вместе спросил только что подъехавший на бортовом ГАЗ-51 вернувшийся с центральной усадьбы с запчастями наш механик Петр Тимофеевич Маскаев. Он был старше меня всего лет на десять, но выглядел и вел себя так, будто ему все пятьдесят. И еще этот человек все умел и знал. Ко мне Петр Тимофеевич сначала относился настороженно. Особенно после того, как я, осваивая езду на тракторе МТЗ с САКом в прицепе, перепутал педаль тормоза с газом и наехал во дворе ремонтной мастерской на только что отремонтированную сеялку, погнув ее во всевозможных местах. Но когда со временем увидел, какой я такой весь из себя старательный как сварщик, почти зауважал.

– Вон у своего сварного спроси, – тут же мстительно съябедничал дядя Паша Дорн, потирая ушибленный Васей Чобану бок.

– Ну? – уставился на меня своими серыми холодными глазами механик.

Спотыкаясь, я как можно короче изложил суть проблемы. Механик хмыкнул и, мотнув головой (дескать, дуй за мной), быстро пошел туда, где под стеной мастерской лежал кислородный баллон. В моему цеху была два застекленных окна. Теперь стекол не осталось ни в одном – все были выбиты разбушевавшимся концом оборванного шланга. Он и сейчас продолжал хлестать по стенам помещения, разбрызгивая огненные искры. Само помещение цеха не загорелось только потому, что было выложено из саманных кирпичей.

Петр Тимофеевич подбежал к кислородному баллону и… завинтил вентиль подачи кислорода. Шланг там, за стеной, что-то еще прошипел недовольно и безвольно опал, выдыхая из своего опаленного обрубка остатки искр и дыма.

– Сам-то че, не догадался? – буркнул мне механик. – Такой переполох устроил, понимаешь ли. Иди давай, устраняй последствия.

Сказать, что я был сконфужен, значит, ничего не сказать. Я был раздавлен. И, пряча глаза от натягивающих на свои, только что бывшими испуганными и растерянными, рожи ехидные и насмешливые маски механизаторов, рванул в цех.

Там жутко воняло горелой резиной и карбидом. Но как раз наступило время обеденного перерыва, все мужики ушли по домам подкрепиться, щедро насовав мне по пути всяческих приятных пожеланий. А я остался на работе и устроил в мастерской грандиозный сквозняк, распахнув настежь все ворота и двери, какие только были. Этот мартовский весенний день как по заказу выдался очень ветреным, и уже через полчаса вонь выветрилась.

Разбитые стекла в окнах мне заменил наш плотник Яков Панкратыч, которому я недавно сварил металлические ворота для его двора за символическую плату – литр водки. Ну, а с порванным кислородным шлангом разобрался сам – выкинул тот кусок, который оставался на резаке, заново насадив на него шестиметровый остаток. Правда, для симметрии пришлось укорачивать и шланг от ацетиленового баллона, но на такую мелочь можно было и не обращать внимания. Главное, что никто не взорвался, ничто не рухнуло и никого не угробило. И с работы меня не турнули.

Правда, вскоре я сам с нее ушел. Меня взяли в штат нашей районной газеты, куда я после армии начал пописывать заметки и рассказики. Но перед этим…

На полевом стане (была уборка) ко мне подъехал мой одноклассник, Колька Кубышев, тоже недавно вернувшийся из армии и работавший шофером. Он попросил нагреть некоторые гайки крепления на паре колес его грузовика. Коляну дали новую резину на замену уже практически лысой, но он никак не мог снять колеса для разбортирования, потому что гайки на них намертво приржавели к болтам. А вот эта хитрость – нагревание проблемных мест газовой горелкой, – очень хорошо помогала в таких ситуациях. Гайки расширялись и легко потом отвинчивались.

– Ну, пошли, – сказал я Коляну, и направился к стоящему под навесом уже несколько дней без дела газосварочному аппарату. Туда же Колян подогнал и свой «газик». Я сыпнул в аппарат карбиду, налил воды. Пока менял резак на горелку, аппарат уже выдал ацетилен. И процесс пошел.