Василий Кузьменко - Право Рима. Марк Флавий

Они уже почти подъехали к домику и спешившись, отпустили своих лошадей попастись. Пройдя несколько десятков шагов, Скора и её отец повернули к жилью колдуньи. Возле домика сидел римский воин, одетый в свою амуницию и что-то читал. Это был Марк. «Значит, он сходил в пещеру и теперь уже точно всё вспомнил», – заволновалась Скора. Он был настолько увлечён чтением свитка, что заметил их приближение, только когда до них оставалось шагов десять. Марк встал, в правой руке он держал свиток, его меч и шлем лежали рядом на камне. Он улыбнулся Скоре и посмотрел на её отца.

Деян увидел перед собой римского центуриона, который встречал его не с мечом, а со свитком в руках. Вождь свевов знал, что в римской армии просто так звание центурионов не присваивают. Марк опять посмотрел на Скору, явно любуясь её новым нарядом. Его глаза светились любовью к ней, она сразу успокоилась и подошла к любимому, они быстро поцеловались:

– Марк это мой отец, он хотел с тобой познакомиться и поговорить, – сказала Скора, прижавшись к его плечу.

– Меня зовут Деян, дочь мне много рассказывала о тебе.

– Я Марк Флавий центурион Первого Иллирийского легиона и я люблю вашу дочь, – спокойно, с достоинством, глядя прямо в глаза ответил Марк.

– Я рад, что к тебе вернулась память, – улыбнулся Деян, ему сразу понравился этот римлянин, в его чистых глазах не было видно ни одной капли высокомерия и фальши, – что ты намерен делать.

– Я её пленник, – улыбнулся Марк, показывая на Скору, – и буду делать всё, что она скажет.

– Ладно, вы тут поговорите, я сейчас приду, – сказала Скора, чмокнула Марка в щёку и пошла к дому.

– Скора, тебе очень идёт твой новый наряд, – сказал Марк ей в след.

Она повернулась и показала ему язык, мужчины улыбнулись.

– Расскажи мне, что с тобой произошло, – попросил Деян, присаживаясь на камень, – ты ведь теперь уже всё вспомнил.

– Да, почти всё, – ответил Марк, присаживаясь рядом.

Скора зашла в дом и закружилась. Она ликовала. Марк всё вспомнил и остался с ней, значит, у него никого нет, и он любит только её. Она была счастлива. Ей хотелось петь и плясать, она еле сдерживала себя. Что бы занять себя чем-то, Скора стала готовить ужин для своих самых любимых в мире мужчин. Иногда она выглядывала в дверь отец и Марк о чём-то беседовали, было видно, что они поладили. Скора просто светилась от счастья. Она уже приготовила ужин, а мужчины всё ещё разговаривали. Немного посидев возле стола, она решительно вышла из дома.

– Я уже всё приготовила, идите ужинать.

Мужчины молча посмотрели на неё.

– Дочка, спасибо, но я поеду, – сказал отец, – да и не нужен я вам сейчас, – улыбнулся отец.

– Тата! – покраснев, воскликнула Скора.

– Ладно, дочка, мы тут с Марком кое-что придумали, надо всё обсудить со старейшинами, – ответил он ей, а затем, уже обращаясь к Марку, – через неделю жду вас.

– Хорошо мы приедем, – ответил Марк.

Отец протяжно свистнул и сразу послышался топот копыт, он запрыгнул на вороного коня:

– Белую возьми себе Марк, она твоя.

– Благодарю, – улыбнулся Марк, взяв за поводья подаренную кобылу.

Деян махнул рукой и, пришпорив вороного, поскакал домой.

Когда отец скрылся Скора прижалась к Марку:

– Я очень боялась того, что когда к тебе полностью вернётся память, ты вспомнишь, что у тебя есть семья.

– Нет у меня никого кроме тебя, – говорил задумчиво Марк, обнимая любимую.

– Я люблю тебя, – Скора положила ему на грудь свою голову и слушала, как у него в груди бьётся сердце. Оно билось спокойно, уверенно, сильно, теперь Скора знала, что это сердце бьётся только для неё, и она решилась:

– Марк мне надо тебе что-то сказать, – негромко произнесла она, не отрывая своей головы от его груди.

– О чём?

– У нас будет малыш…

Скора услышала, как после этих слов его сердце начало стучаться сильнее. Марк, как-то уже совсем по другому, более нежно, прижал её к себе, и стал гладить своей щекой её волосы. Теперь их сердца стучали вместе и одинаково быстро. Вокруг пели птицы, в голубом небе светило солнце, где-то далеко шли войны, а они просто стояли, обнявшись, и не было никого счастливей их на этой земле.

Марк молча гладил её волосы и Скоре этого было достаточно, для того чтобы понять, он рад этому ребёнку.

– Пойдём ужинать, – сказала Скора, слегка отстранившись от него.

– Это будет моё, наше, первое, и надеюсь не последнее дитя – и Марк прильнул к её губам.

За ужином он попросил Скору рассказать ему о том, как у них в племени строится семейная жизнь и вообще о взаимоотношениях мужчины и женщины. Скора поведала ему о том, что в поверьях её племени учитывается разница мироощущения между мужчиной и женщиной. Женщина думает вширь, мужчина в глубину. Женщина ассоциируется с плодородием земли. Мужчина с деревом, произрастающим на этой земле. Женщина питает своей энергией мужчину, он же покрывает и защищает её от всех невзгод и чем лучше женщина питает своего мужчину, тем сильнее крепче он становится.

– Тогда мужчина должен относиться к своей женщине, как к Богине, – заметил Марк, внимательно слушая Скору.

– Так оно и есть, – улыбнулась она, – по сути женщина в их племени воплощение земной богини тепла и света с того момента когда она становится женщиной.

– А с какого момента?

– До двенадцати лет девочка считается – чадом, с двенадцати до шестнадцати – вестой, а уже потом не вестой, понимаешь. Но, настоящей женщиной девушка нашего племени становится, когда выходит замуж и рожает дитя. А у вас разве по-другому?

– Да у нас всё не так, – ответил задумчиво Марк.

Они поужинали и вышли из дома. Марк смастерил небольшую скамейку возле дома, посадил на неё Скору, вернулся в дом за лисьей накидкой, укрыл ею свою возлюбленную и сел рядом. Скора с нежностью наблюдала за его заботой и когда Марк сел рядом положила свою голову ему на плечо:

– Мне так хорошо с тобой, – тихо сказала она.

– И мне с тобой, – ответил он, прижавшись щекой к её голове.

Они сидели и смотрели в звёздное небо. Как же порой бывает хорошо просто так сидеть рядом с любимым человеком.

Слушая рассказы Скоры о своём племени, Марк с удивлением для себя отмечал, что хотя для римлян они варвары, но свевы были более чисты в своих помыслах и желаниях. Они были язычниками, как и римляне, верили в своих богов, но всё же больше почитали своих предков. Жили большими семьями, дружно, почитая старших, заботясь о младших и немощных. Каждый взрослый был равноправным членом семьи и никогда не становился собственностью её главы, как было у римлян. Во главе семьи стояли муж и жена. Причём во всём, что касалось домашней работы, главной была жена, все ей подчинялись, а она творила лад в семье. Муж был главным во всём, что было за пределами домашнего очага. Конечно, иногда между ними возникали споры, но для этого у них был специальный день, он назывался днём милования.