Елена Арзамасцева - В день, когда расцветут хризантемы. Повесть и рассказы

На нищенскую зарплату учительницы, которую к тому же не выдавали месяцами, нельзя было купить даже самое необходимое. Как Анна ни старалась, но где-то еще постоянно подрабатывать у нее не получалось. В небольшом провинциальном городишке, куда она вернулась с детьми из Москвы, работы не было. Государственные предприятия закрывались одно за другим, на прежнюю службу Анну не брали, а идти торговать в киоск к частнику – не хотелось. Спасибо, удалось пристроиться в школу, откуда нормальные люди, с точки зрения городских обывателей, бежали без оглядки.

Иногда ей везло, и она подрабатывала в собственном общежитии вместо ушедших в отпуск или заболевших уборщиц бабы Мани и бабы Любы. Тогда Анна вставала в пять утра и до семи мыла лестницы и полы в коридоре. Подработка была для нее подарком – общежитие принадлежало еще не обанкротившемуся заводу, и вахтерам с уборщицами там платили более или менее регулярно.

Первый муж Анны вместе с новой семьей уехал на заработки куда-то на Север. По слухам, доходившим до нее, платили там тоже с перебоями, поэтому и алименты на старшего сына Анна получала нерегулярно и редко. Младшему сыну полагалась пенсия по случаю потери кормильца, но ее, боясь последствий, она не оформляла. Причитающиеся пособия на детей Анне тоже почти не выплачивали, ссылаясь на дефицит в бюджете города, и выдавали вместо денег либо низкосортные макароны, либо тетрадки в косую линейку, плохо раскупавшиеся в магазине.

Осенью стало особенно тяжело – зарплаты не было аж до Нового года. Вот тогда-то Анна и стала выходить из дома чуть свет.

Проходя вместе с детьми мимо продуктовых магазинов, мимо киосков, круглосуточно торгующих спиртным, мимо пивнушек, она из урн, из-под скамеек, а то и просто с тротуаров поднимала пустые бутылки, аккуратно складывая их в целлофановый пакет. Это было опасное занятие – за бутылками охотились все бомжи микрорайона, иногда устраивая побоища из-за стеклотары. Анну участь битв каким-то чудом миновала, но, все-таки, было стыдно конкурировать с бомжами на глазах у редких утренних прохожих. Тем более ее многие знали!

Бутылочный бизнес приносил мало денег, но их хватало, чтобы ежедневно покупать половину сайки пеклеванного хлеба и пол-литровый пакет молока. А иногда даже перепадало на крупы и набор куриных шеек, из которых Анна варила супы.

Чего у нее было всегда вдосталь, так это конфет в коробках и всевозможных ликеров, регулярно приносимых благодарными родителями к очередному празднику. Ликеры, которые, к слову сказать, Анна терпеть не могла, иногда менялись у соседей на колбасу и консервы, с конфетами вместо сахара пили чай.

По выходным она шила на старенькой машинке все тем же соседкам по этажу: иногда за деньги, иногда за ведро картошки, иногда за оставшийся лоскут ткани, из которого можно было собрать себе кофточку с коротеньким рукавчиком или скроить разноцветную наволочку.

Она до сих пор не понимает, как они пережили то голодное время.

Особенно трудно было старшему сыну – в Москве семья Анны жила не то чтобы очень богато, но далеко не бедно.

В большой трехкомнатной квартире свекра на Ленинском проспекте места хватало всем. Виталий, ушедший на пенсию после ранения, занялся бизнесом и чуть ли не одним из первых в Москве открыл кооперативное кафе, с традиционным названием «Русская кухня». В период тотального дефицита, талонов и просроченной гуманитарной помощи, он каким-то образом умудрялся доставать приличные продукты. Набрал штат хороших поваров, и в кафе, с недорогой, вкусной, почти домашней едой, живой музыкой по вечерам, народ повалил толпой.

Тогда, в конце восьмидесятых, люди к частникам ходили больше из любопытства, сравнивая как у нас тут, с тем, как у них там, на Западе.

Виталий старался держать марку. Отремонтировал помещение обшарпанной общепитовской столовой под сруб русской избы, расставил деревянные столы и лавки. Вышитые шторы, скатерти, рушники, в тон им расписные косоворотки на официантах, вежливое и культурное обращение, и дымящиеся, с пылу с жару, блюда в глиняных горшочках, с блинами, икоркой и запотевшей водочкой в графинах сделали кафе очень популярным. Особенно среди партийно-комсомольских работников горкомовского и обкомовского уровней.

Анна, пробыв положенное время в отпуске по уходу за ребенком, по настоянию мужа уволилась и больше не работала.

– Мне нужна красивая, ухоженная жена, а не вечно замотанная ударница коммунистического труда, – сказал он, – а еще мне нужны здоровые дети и чистый дом!

Брак у них был зарегистрирован, и она теперь носила простую русскую фамилию Иванова.

Несмотря на это, свекор ее к себе в квартиру прописывать отказался, ссылаясь на многочисленные примеры, когда ушлые провинциалки оттяпывали жилье у коренных москвичей, но внука и старшего сына Анны от первого брака прописал. Мальчишки для него опасности не представляли.

– Ничего, скоро купим свою кооперативную квартиру или построим дом, тогда будешь собственницей и полноправной москвичкой, – утешал ее муж, но Анна особо и не расстраивалась.

Для нее наступили золотые времена – спокойные, сытые и благополучные. После родов Анна немного раздобрела, но супругу это даже нравилось, и она не спешила худеть.

У нее не было проблем и трудностей. С Виталиком все решалось быстро и как-то само собой. Старшего сына Колю они перевели в одну из лучших специализированных школ с углубленным изучением иностранного языка, к малышу приходила вышколенная няня, пока супруги ходили по презентациям, банкетам или просто отдыхали за городом на даче у очередного высокопоставленного друга.

Обленившись, Анна даже не готовила. Каждый день с утра пораньше из заведения мужа приезжал водитель с кастрюлями, кастрюльками и судочками, и ей оставалось только разогреть еду и подать на стол. Но часто всей семьей они обедали прямо в своем кафе.

Пустота в магазинах и огромные очереди тоже мало волновали Анну, перед супругом которой, благодаря его прежней и нынешней работам, открывались двери многих складов, баз и подсобок магазинов.

Она взяла пример со своих новых подруг – жен быстро разбогатевших кооператоров и стала посещать модельные показы и одеваться в доме моды Вячеслава Зайцева.

Виталий не скупился на Анну и детей, ему было в радость одаривать ее золотыми украшениями, а французские духи, первая коробочка которых у Анны появилась только после замужества, она даже начала коллекционировать.

Мужу нравилось смотреть, как Анна, достав заветные коробочки и флакончики, открывала и закрывала их, мазалась, а потом вертелась перед ним, чтобы он оценил ее благоухание. Он в шутку отпихивал жену и как бы недовольно бурчал: «Парфюмерный магазин пришел!» Анна шла в душ, смывала с себя дорогостоящие запахи, но потом снова доставала заветные флакончики, вернее один флакон с любимыми духами мужа «Клима» и, нанеся по капельке на мочки ушей и запястья, шла к нему подлизываться.