Петр Колосов - Запах счастья. Рассказы взрослого мальчика

– На, играй! – бросает он Зое и бежит на террасу, но почему-то видит перед собой не ступеньки, не белые тазы, выставленные сушиться на приступке, а Зоины чёрные кудрявые волосы и глаза.

В полдень, когда солнце жарит вовсю, все идут в лес, а через лес на шоссе. Но сначала проходят мимо сосны-лиры, так папа её называет, потому что он говорит, что её раздвоенный ствол похож на лиру. Петя знает, что такое лира, но играть на ней, наверное, скучно, так как совсем мало струн, не то что на рояле в Москве!

Зато на шоссе начинается самое интересное: Петя снимает сандалии и папа разрешает ему шлепать босыми ногами по асфальту! Вот это удовольствие! Какой нежный асфальт! Не то что дорожки в лесу с сосновыми иголками, по которым папа тоже велит бегать босиком. Машины ходят по шоссе редко, и можно вдоволь набегаться.

Папа снимает Петю и на шоссе, и возле сосны-лиры. У папы аппарат «Кодак», такой смешной: он выдвигается вперёд, и всё в нём вверх ногами! А плёнку в него можно заправлять на свету, потому что сначала идёт такая красная бумага, на которой в конце нарисован палец, и когда видишь этот палец, то надо аппарат закрывать, чтобы не засветить пленку.

Вечером сыновья тёти Сони зовут Петю в шалаш. Они его сами построили. Надо залезать в узкое отверстие, и это страшно, но Юра смеётся, и Петя лезет, хотя без всякого удовольствия. Тётя Соня снимает в соседнем доме с бабой Верой, дядей Жоржем и тремя сыновьями. Тётя Соня всё время посмеивается, баба Вера очень старенькая и мудрая (так все говорят), зато дядя Жорж – он великий человек: он делал кремлёвские звезды, красные, которые ночью горят!

В понедельник все уезжают: папа с выцветшим зелёным рюкзаком за плечами и с Яков Давыдычем, дядя Жорж ковыляет с палочкой по тропинке… Остаются мама, тётя Галя, Петя и Зоя. Делается так тихо, что слышен перестук колёс поездов на железной дороге и далёкие, грустные гудки паровозов.

17 декабря 2013 г.

«Льёт и льёт. Льёт и льёт. Ну, каждый день льёт дождь. Грязь стоит непролазная. Ноги разъезжаются. А хозяйка идёт в сапогах с бидоном молока и улыбается мне в окно. Ей хоть бы что! Такое лето, ужас… Когда же приедет папа? Локти на подоконнике устали, и глаза слипаются смотреть на дорожку: вдруг папу пропущу?» – полусонно думает Петя и в конце концов засыпает, и мама относит его в кровать.

А когда просыпается, то – ура! – папа уже приехал! Петя слышит его голос на терраске и позвякивание чайной ложки в стакане с чаем. У папы такой большой круглый стакан и в подстаканнике. Говорят, подстаканник серебряный. И что? Он на самом деле какой-то серенький с чёрными пятнышками. Петя видит сквозь занавеску необычный жёлтый свет. Он привстаёт на кровати, легонько отодвигает занавеску: солнце!

Папа берёт Петю из кровати в одних трусиках и несёт на завалинку, туда, где много солнца. Они там сидят пятнадцать минут и ловят какие-то лучи, чтобы Петя закалялся и не болел зимой. Папа говорит, что эти лучи бывают только по утрам. Зато клевачий петух всегда ходит около Пети, смотрит искоса и хочет клюнуть за голую ногу. Он однажды и клюнул! С того раза Петя его очень боится.

Днём все идут на речку. Там есть ива в пять обхватов! Петя становится с одной стороны ивы, папа с другой, мама берёт Петю за руку, и все обнимают иву, но до папиных рук не дотянуться: такая толстая ива! Папа её нарисовал в блокноте.

А на той стороне жёлтый длинный дом, который называется «санаторий». Туда не пускают, но в заборе не хватает одного чёрного прута, и если пролезть, то можно погулять по парку, потом пройти через лес к другой деревне, где живёт Иван Сергеич и есть колодец «журавль» с длинной-длинной жердью, к которой привязано ведро.

На другой день дождь принимается снова, и у папы «простреливает поясница»: он ходит согнувшись и говорит, что у него «прострел», потом лежит на кровати в узкой комнате с одним окном и через день уезжает в Москву. А спустя неделю мама с Петей тоже перебираются в Москву, так как вечный дождь и слякоть терпеть невозможно!

Дождливое лето плавно переходит в осень. Папа с мамой каждый день уходят в школу, и Петя остаётся дома с няней Феней и бабой Саней. Феня занимается стиркой и готовит обед. Она так смешно говорит: «Глаза страшат, а руки делают!» Папа говорил, что Феня – «старабрядка», странное слово, что оно значит, Петя не спрашивает. С бабой Саней хорошо играть. Она такая большая, в кофте с перламутровыми пуговицами и с палочкой. Баба Саня любит играть в поездку на юг на поезде с паровозом. Петя садится на подушку за её спиной и изображает машиниста, а баба Саня – кондуктора и кричит не своим голосом:

– Тула! Тульские прянички! Орёл! Орловские яблочки!

Баба Саня помнит взятие Плевны. Она тогда была маленькой девочкой и приговаривала: «Плевну взяли – яблоков купили!» Баба Саня рассказывает Пете про Скобелева и про своего умершего мужа, Петра Ивановича, начальника

Нижегородской железной дороги. Она говорит, Петрываныч был очень добрый и весёлый и очень любил бабу Саню.

Так проходит осень. Наступает зима. А там и Новый год! Баба Каня дарит Пете на Новый год большущую книгу «Круглый год». Она коричневая, с картинками и очень вкусно пахнет. Ее достала подруга бабы Кани Ольгыванна, которая работает в библиотеке Ленина! Петя открывает первую страницу. На ней нарисована девочка, она складывает из кубиков слова.

Баба Каня строго спрашивает:

– Прочитай, что у девочки вышло, какое слово?

Легко сказать, прочитай…

– «Т» и «а» будет… «та». «Л» и «и» – «ли»? Правильно?

– Читай, читай дальше! – наклоняется к Пете баба Каня. – Какая последняя буква?

– «Н», да?

– А первая?

– Первая «с».

– Ну, и что же вышло?!

Петя краснеет от напряжения и забывает буквы, которые уже распознал. Уф… Но тут мама зовёт пить чай, и Петя срывается с места и стремглав бежит от всех этих букв к столу. Слово остаётся непрочитанным.

18 декабря 2013 г.

На «деньрождение» папы, в феврале, бывает так здорово! Приходят гости: Марьпетровна, Владимирваныч, Бакушинские и Полянские, Палниколаич с женой, которую все почему-то называют «Екатерина Великая», хотя она Лидия Алексеевна. Папа говорит, что Лидия Алексеевна на неё, на императрицу Екатерину, очень похожа. Все сидят за раздвинутым на три доски круглым столом, едят много вкусного и пьют красное и золотое вино, и даже водку, которая называется «Столичная». А вилки и ножи кладут на такие стеклянные маленькие гранёные колонны, – это чтобы не испачкать белой скатерти. А какие рюмки и стаканчики! Они не звенят, они поют! Папа говорит: «Баккара».

Немного поев, все оборачиваются к роялю. Папа играет, а Марьпетровна поёт сопрано: «Дремлют плакучия ивы, тихо склонясь над ручьом…» и «Не говорите мне о нём…» и много ещё. При этом она делает ужасно смешную гримасу и прижимает руки к груди. Иногда Влади-мирваныч тоже поёт красивым баритоном: «И мой сурок со мной…» А Александр Владимирович – худой, потому что он лечится голодом от всех болезней, говорит о «филёлёзии» и о «ёзях», хотя он математик.