Ева Кондрашева - Окружённые страхом

– А притравка – это как?

– Ну, это тоже бой, только очень короткий. Не на победу, а чтобы проверить поведение собаки. Притравка обычно минут десять-пятнадцать идёт. Да сами увидите в воскресенье.

– А почки у Терминатора почему отморожены?

– Ох… Работники-то сюда в очередь не стоят. Кого у меня только тут не было! Как-то семейка поселилась: я приезжаю, а собаки воют, скулят и худые, как щепки. Оказалось, что эти сволочи корм продавали, а собак не кормили. А другие просто уехали, ничего не сказав, Я и не знала, что здесь уже никого нет. А дело зимой было. Несколько дней дом нетопленный стоял. Ну, собачки и подмёрзли.

Слушать Алефтину было как-то странно: она вроде бы и переживала за своих питомцев, но рассказывала о произошедшем как-то уж очень легко и непринуждённо.

Мы заглянули в другое просторное помещение, на данный момент являвшееся кухней; нам показали сарай, в котором хранились дрова, и примыкавший к нему курятник с какими-то облезлыми квохчущими созданиями. Закончив обзорную экскурсию, Алефтина отвезла нас в Питер.

А в воскресенье мы опять встретились с Алефтинаой у метро и поехали на притравки.

Нас привезли то ли на стройку, то ли на базу, то ли на контейнерную площадку. Мероприятие проходило на открытом воздухе, под большим металлическим навесом. Здесь уже был установлен ринг и небольшая выгородка для ветеринара. Плата за вход составляла 50 рублей с человека. Алефтина пояснила, что это должно покрыть расходы на аренду пространства под навесом.

Зрителей было человек тридцать. Все топтались вокруг ринга. Наконец, откуда ни возьмись, появились два хозяина со своими питомцами. Собак, похоже, держали в машинах до последнего момента, чтобы они не видели друг друга. На притравках, которые проводились в этот день, проверяли совсем молодых питбулей, на предмет их желания драться.

Хозяева с бойцами вошли в ринг с двух противоположных углов. Увидев друг друга, собаки сразу продемонстрировали горячее желание отгрызть противнику голову. Несколько секунд хозяева их придерживали. Наконец рефери подал знак, и молодые псы рванулись в центр ринга, где и врезались друг в друга. Звук столкновения был жутковатым. Дрались соперники молча, только иногда издавая глухое урчание. Раздался короткий скрежет одной кости о другую. Мы с Димкой стояли у ринга, оторопело переглядываясь. Ощущение было весьма неприятное.

– Ну всё, растаскиваем! – раздался чей-то голос, и люди, как-то уж очень легко, растащили бойцов, подхватили их и унесли в разные стороны.

– Ну как? – спросила подошедшая к нам Алефтина.

– Да как-то жутковато, – сказала я, – чёрненький коричневому аж до кости голову прокусил…

– Да что вы?! Это они только оцарапали друг друга. От самых опасных укусов питбуля крови-то немного. У них же в челюстях давление в несколько атмосфер. И вот от этого давления внутренние органы страдают, а крови может и не быть.

Звучало совсем устрашающе. И позже я убедилась в правдивости этих слов.

– Так им руку отхватить, как нефиг делать… – пробормотал Дима.

Такого эффекта Алефтина, видимо совсем не хотела.

– Да ничего они не отхватят, – попыталась она смягчить картину, – судья ведь не войдёт в ринг, если не доверяет собакам.

Аргумент был убедительным, но недостаточно.

– О! Ну-ка, идёмте, – уверенно сказала Алефтина и повела нас к выгородке, где работал ветеринар.

А там недрессированная псина, только что свирепо бившаяся в ринге, смирно стояла… Без намордника! И не просто стояла, а виляя хвостом терпеливо переносила всё, что делала хрупкая девушка-ветеринар.

– Видите? – торжествовала Алефтина, – Это, пожалуй, единственная порода, на которую во время лечения можно намордник не надевать.

Бойцу-дебютанту делали уколы и накладывали швы, а он вилял хвостом, явно радуясь оказываемому вниманию.

Мы были сражены.

В тот день было ещё несколько притравок, из которых особенно запомнилась предпоследняя. Бойцов так же выставили в ринг по разным углам, рефери подал знак, собак отпустили. Какое-то время они недоумённо смотрели друг на друга, потом рванулись в центр ринга и… Начали играть! С ринга их уводили под громкие аплодисменты.

– Вот эти ещё не хотят драться, – пояснила Алефтина, – Как мы говорим, собаки ещё не «включились».

– А когда они обычно «включаются»?

– По-разному. Кто месяцев в десять, а кто и в два года.

– А почему? В смысле, почему они дерутся?

– Каждый считает себя лучшим. Другая собака для них – это соперник, который покушается на их чемпионство. У них это не столько злость, сколько… Ну я не знаю, азарт, что ли… Даже слово специальное есть, которое определяет эту волю к победе: «геймность». Хороший питбуль должен быть не злым или каким-то сверхсильным, а именно геймным.

– А если собака так и не захочет драться?

– Значит, не бойцовая. Питы вообще делятся на бойцовых и шоу. Шоу-питбулю минут пятнадцати в ринге хватает, чтобы пар выпустить. А дальше ему это не интересно. Но и шоу-питбуль от любой собаки на улице защитит.

– Но они нас там точно не загрызут? – спросила я. Дима наступил мне на ногу и стал активно пихать в спину.

– Загрызть конечно не загрызут, но хвостами забить могут, – засмеялась Алефтина.

Итак, через пару дней, погрузив к Алефтине в машину вещи, мы поехали на работу.

* * *

Забросив пожитки в жилую комнату, мы отправились с Алефтиной осматривать питомник. Только теперь это была не экскурсия, а инструктаж.

На кухне стояло несколько клеток с питбулями. Хозяйка представляла каждого пса.

– В вольерах не всем места хватает. Так что некоторые пока в клетках, а кое-кто и на улице. Это Шварц, – показала она на угольно-чёрного кобеля, – он бойцовый. Так что его можно не бояться.

Шварц радостно вилял хвостом и, несмотря на тесноту клетки умудрялся поколачивать передними лапами по полу.

– Да, он у нас барабанщик, – смеялась Алефтина.

Один пёс никак не реагировал на окружающее: не скулил, не лаял, не вилял хвостом. Он просто сидел в клетке.

– А вот с этим надо быть поосторожнее, – сказала Алефтина, – Он домашний, и наверняка, его дрессировали. Но чему его обучали, я не знаю. Поэтому, никаких гарантий. Хозяин его умер. Вдова уехала за границу. А его не пустили. Она куда-то уезжала, где питбули запрещены.

– А как его хоть зовут?

– Арго.

Я наклонилась к клетке. Пёс смотрел не злобно, не радостно и не грустно, а как-то равнодушно устало.

– В вольерах надо убирать. А собак из клеток надо выгуливать. Возле уличных будок тоже надо убирать, – инструктировала Алефтина.

На кухне была газовая плита, работавшая от баллона. На ней стояла громадная выварка.

– В этой кастрюле варится каша для собак. Значит, берёте пять кружек гречки, пять кружек риса и, как закипит, бросаете туда пачку овсянки. Выключаете и оставляете на несколько часов. Вечером заварили – утром каша готова. Покормили собак – заварили на вечер. А вон там, – показала Арина в угол, – мешки с сухим кормом. Его с вечера надо по мискам раскидать и залить водой. К утру он набухнет. Добавляете по кружке каши и кормите собак. Потом моете миски и замачиваете корм на вечер.