Юрий Кривоносов - Карьера Отпетова

ОТПЕТОВ: – На живца каждый дурак клюнет, учтите, что живец – слово многозначное. Наш же живец – суть инородец, это и дитю известно, вопрос тут – держать его при себе или нет. В корень глядя, – будет от него польза – держать, не будет – и близко не подпускать…

БЕКАС: – А какая ж нам с них польза? Только гонорар загребут…

ОТПЕТОВ: – Минутный ты человек, Бекас! Ты хочешь все в момент на крючок подцепить, подход у тебя удочный. А надо сети и вширь ставить и вглубь запускать, да не сразу тянуть – с вечера поставил, утром, как ты говоришь, загреб. Живец – вещь великая: с одной стороны, им прикрыться можно, а, с другой, на него же и свалить, если что…

БЕКАС: – А что?..

ОТПЕТОВ: – Мало ли что… Не один день живем, вокруг – сплошная драматургия. Нам ведь, кроме всего, и с миром сосуществовать приходится, а мирские порядки с нашими разнятся.

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – В миру разве тоже на живца клюют?

ОТПЕТОВ: – В том-то и драматургия, что одни клюют, а другие нет. Сколько я вас буду учить, что нам надо далеко вперед глядеть? Привыкли за моей спиной сидеть, как за каменной горой! Нельзя же всем работать с шортами на глазах.

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Неужто без живцов никак нельзя обойтись?

ВЕРНОПИСЕЦ ХРАБЪР: – А тебе-то они чем насолили?

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Понимают об себе много и квасу не пьют…

БАРДЫЧЕНКО: – Так уж и не пьют?

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – Разве это питье – только в жару и без благоговения?! Думают – умнее других. Дельфинов вот тоже разумом наделить хотят и китобойному промыслу чинят препоны. А мы из Квасова всегда, как только неурожай или бескормица на него в отход пускаемся – лучше уж китятина, чем лебедятина. Это пока сыт, что-то в горло не лезет, а с голодухи еще и не то стрескаешь… А потом, кит, он же свиньи чище – он только варежку широко разевает, а заглотать может одну пасту «Океан»: мелочь планктонную – калянусов там всяких и капшаков. Ему даже с бармашом не справиться… Без кита мы, как без рук. Меня еще сызмальства отец учил: «Бей китов, спасай твердыню!»

БАРДЫЧЕНКО: – Какую такую твердыню?

МИХАИЛ АРХАНГЕЛОВ: – А Бог ее знает, может, он имел в виду продовольственный базис, чтоб запас харчей не кончился?

ОТПЕТОВ: – Теория китобейцев нам известна, и против нее никто не возражает. Именно поэтому полезно при себе всегда держать парочку-другую живцов – видимость это создает, а ущербу, особого, не приносит. От пирога-то они отщипнут чуть – больше не дадим, зато защита пирога обеспечивается. Это – что страховка: платишь мало, а случись чего – получаешь целиком, полной мерой (Бекасу) – Понял?

БЕКАС: – Понял… (Однако про себя продолжает ворчать, как пес, которому сказано: – «Не трогать! Свой!», в то время, как самому псу точно известно, что это не свой, и ему неудержимо хочется вцепиться этому «своему» в задницу или в икру.

ОТПЕТОВ: – Значит, с продолжением запускаем Цвайнеров?

МНОГОПОДЛОВ: – Сарынь на кичку!

ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Я – за, только потом прошу мне халу не шить, я ведь давно от нее открестился…

ОТПЕТОВ: – Ты – особ статья: явление адаптационной генетики.

ВЕРОВ-ПРАВДИН: – Генетической адаптации…

ОТПЕТОВ: – Это одно и то тоже. Главное, что хала тебя уже не касается.

МИНЕРВА: – Если надо, то прожуем и халу…

ТИХОЛАЕВ: – Заметано!

ОТПЕТОВ: – Ганна, запиши: коллективное решение…

ТИХОЛАЕВ: – Сазонов звонил, Нулеан Евгеньевич – еще одну книгу кончает, как всегда, нам принесет, говорит – роман века!» Каменный гвоздь», называется…

ОТПЕТОВ; – Плодовит и конъюнктурен – весь в родителя!

МИНЕРВА: – Родителя-то он давно переплюнул: по качеству настиг, а по части количества превзошел не только его, а и все доселе виданное. Говорят, на него одна целая бумажная фабрика работает.

ОТПЕТОВ: Звучит! Со второго полугодия и запустим с переходом на следующий год: глядишь – подписчик и на крючке… А название даст нам возможность докладывать в Печатный Приказ, что у нас в каждом номере имеется гвоздевой материал.

БАРДЫЧЕНКО: – После Цвайнеров может и не прозвучать.

ВЕРОВ-ПРАВДИН: – А не делим ли мы шкуру с неумытого медведя?

ОТПЕТОВ: – Нулеан Сазонов – это верняк!

МНОГОПОДЛОВ: – Двести процентов алиби!

ОТПЕТОВ: – Обсуждению не подлежит… Афишкин, что у нас в номере со стихами?

АФИШКИН: – Ставим поэму Елисея Марокова – «Берегись, аматеры!».

Поэма сия – гимн высокому профессионализму. С большим накалом описывает, как молодая цыганка путем непрерывного самоусовершенствования завоевала золотую медаль за секстерьер.

МИНЕРВА: – Какая прелесть!

ОТПЕТОВ: – С Догмат-Директорией у нас осложнений не будет?

АФИШКИН: – Никак нет! Действие происходит в миру и преподносится в назидание правословным. В крайнем случае, сошлемся на Господа.

ОТПЕТОВ: – А что там у него по этой части сказано?

АФИШКИН: – Точно не помню, но что-то где-то было…

ЧАВЕЛЛА: – Что-то, где-то… Такие вещи на зубок надо знать! Первой заповедью проходит…

ОТПЕТОВ: – Цитируй!

ЧАВЕЛЛА (хихикает): – Плодитесь и размножайтесь!

БАРДЫЧЕНКО: – А не многовато ли будет нам три романа века в один год?

ТИХОЛАЕВ: – Откуда же три? Афонька-мастер своего еще и не написал, и мы тем более решили его не печатать. Значит, один долой. «Бурный поток» нас не касается – он в миру печатался, стало быть, и роман он мирского века, вот и выходит, что наш роман века только один – нулеановский. И название у него, как уже было сказано, звучное – «Каменный гвоздь», прислушайтесь – разве не звучит?

АФИШКИН: – Ах, я беспамятная собака!

БАРДЫЧЕНКО: – Лобовое решение!

ОТПЕТОВ: – Священное Писание обсуждению не подлежит.

МНОГОПОДЛОВ: – От нас требуются только быстрота и молодцеватость исполнения!

МИНЕРВА: – Безотказность и полная отдача!

ОТПЕТОВ: – Пожалуй, можно напечатать, слюноотделение способствует здоровому пищеварению.

АФИШКИН: – И на подверстку – новые стихи Ифихенио Петушенко – «В трапезной», правда, как всегда, острые, но позволить себе можем – для привлечения радикальной части подписчиков…

ОТПЕТОВ: – Стихи эти, конечно, немного литературные…

БАРДЫЧЕНКО: – А какими же им быть?

ОТПЕТОВ: – Попроще бы, помолитвенней, что ли. Что это, например, за строки: – «Не впервой мы в этом зале –

БАРДЫЧЕНКО: – Здоровый реализм… А потом – стихи-то ведь затрапезные, а за трапезой чего только не поют…

АФШКИН: – Где-то, по большому счету, романтика мирского соблазна все же просматривается… Я ему об этом намекал, но он ни слова менять не желает.

ОТПЕТОВ: – Ну, не желает, так не желает… Имя все-таки!