Борис Давыдов - Обочина

Денис через силу назвал Валентину Васильевну «мамой», но зато, выпив рюмку водки, лихо разбил её об пол. Многие за столом одобрительно захлопали в ладоши, а одна гостья, лукаво усмехнувшись, спросила:

– Рюмку-то смело разбил, а вот молодка-то не подвела ли? Кто-нибудь проверял ихнюю постель?..

Не ожидая такого поворота событий, молодожёны покраснели. Выручил Ананий Фёдорович. Он встал из-за стола и, посмотрев в упор на любопытную, серьёзно сказал:

– Вы уж простите меня, товарищи дорогие, но мы с Елизаветой Порфирьевной слышали ещё до свадьбы ночной крик невесты, а наутро видели их простыню. Так что жена Дениске попалась самая что ни на есть честная. Ну, – победоносным взглядом окинул он гостей, – утешил я ваше любопытство?

– Уте-е-шил, – протянула женщина, задавшая нескромный вопрос.

– То-то у меня, – сел на своё место Ананий Фёдорович, – а то шмон в наших штанах хотели навести. Это вам не у Параньки за столом, где каждый может пёр… – Последовало неприличное слово и тут же взрыв хохота. Деревенские своих знали.

После безобидного инцидента веселье возобновилось. А вскоре молодую жену подвергли испытаниям, проверив, хорошо ли она «подметает», бросая мелкие монеты не только ей в ноги, но и под столы, расставленные буквой П. Алла старалась вовсю, собрав всё до монетки.

– Молодец, старательная девка, – похвалили её женщины. А одна добавила: – Не гляди, что городская, а под столом лазит, как заправская крестьянка. Да и зад у ей, как у справной хозяюшки.

Веселье продолжалось до двух часов дня. После чего молодые попрощались с гостями, отдельно с Валентиной Васильевной и Викторией и, закрывшись в пристрое, предались любовным утехам на вполне законных основаниях.

Понедельник у Дениса был выходной – взял административный в честь свадьбы. Положив в чемодан и сумку необходимые вещи, они с Аллой собрались покинуть дом Кирилловых и переселиться в городскую квартиру.

– Вы уж не забывайте нас, – напутствовала молодых Елизавета Порфирьевна, – почаще приезжайте.

– Да, дорогие мои ребятишки, езды тут совсем ничего, поэтому по субботам будем ждать вас, – добавил Ананий Фёдорович. – Да и банька у нас на славу. Алёнка, ты не парилась в нашей бане?

– Нет, Ананий Фёд… извините, папа, – покраснев, поправилась невестка.

– Алёнка, – ласково улыбнулся свёкор, – у нас в деревне не принято родителей называть на «вы», так что изволь говорить нам «ты». Мы с матерью не каких-то там княжеских кровей, а из простого рода. Договорились?

– Договорились, пап, – робко ответила невестка.

– Вот и хорошо, вот и чудненько. А теперь присядем на дорожку да послушаем, что нам будет шептать на уши домовой. Ведь для чего присаживаются перед дорогой? Во-первых, для того, чтобы подумать, а вдруг чего-то забыл взять? Во-вторых, как говорится, послушать доброе напутствие своего домового, который в каждом добром доме имеется.

– И в городе тоже? – удивилась Алла.

– И в городах тоже водятся, а как же? Только под разными личинами, – заулыбался Ананий Фёдорович.

С первого дня проживания у тёщи Денис почувствовал необъяснимую враждебность с её стороны. Когда они сели втроём ужинать, Валентина Васильевна уже через минуту встала из-за стола и раздражённо бросила:

– Фу, Денис, ты чавкаешь, как деревенский боров, – и вихрем вылетела из кухни.

Поперхнувшись от неожиданности, Денис удивлённо посмотрел на жену:

– Алёна, разве я чавкаю? У меня и привычки такой нет.

Алла, удивлённая не меньше его, сказала успокаивающе:

– Не обращай внимания: мать просто не в духе, наверное, устала от свадебной суеты. И вообще – мама у нас с характером.

Она, конечно, понимала, в чём дело: мать зациклилась на Михаиле и считала, что Денис для дочери не пара.

Выслушав жену, Денис подумал: «Да, моя тёща с характером. Но и у меня характера хватит, посмотрим: кто кого. Пока что сохраним дистанцию: ты можешь треснуть от злости, но „мамой“ я тебя называть не буду».

Алла ежедневно утром и вечером принимала душ. «Лично ты, – сказала она Денису, – по утрам можешь душ не принимать, но перед сном – обязательно. – И кокетливо улыбнувшись, добавила: – И после этого… тоже».

Именно из-за этого душа Денис в первый же день дважды получил от Валентины Васильевны взбучку. В десять вечера, вслед за женой, он принял душ. Надел халат, открыл дверь, и нос к носу столкнулся с тёщей.

– Ты почему так много воды наплескал на пол? – грубо спросила она. – Неужели нельзя поаккуратнее?

– Да я… вроде аккуратно мылся, – растерялся Денис. – Но до меня Алёна мылась, может, это она?

– На Алёну решил свалить, – издевательски улыбнулась тёща. – Ладно, иди, но в следующий раз, чтобы такого безобразия не было.

В начале двенадцатого ночи Денис вновь пошёл в ванную; аккуратно помылся, надел халат и, едва открыв дверь, увидел тёщу в халатике нараспашку. «Вот это да-а, – открыл он рот. – Такие здоровенные титьки, а торчат, как у молодой. А та-а-м…»

Небрежно запахнув халат, тёща снова накинулась на зятя:

– Ты почему дверь не запираешь за собой? А если бы я совсем голая была? Я ведь в собственной квартире, могу позволить себе всё, что вздумается.

– Я думал, время уже позднее, – забормотал Денис.

Валентина Васильевна укоризненно покачала головой и, отступив на полшага в сторону, пропустила растерянного зятя.

Денис жил у Ротмановых пятый месяц, но отношения с тёщей продолжали оставаться натянутыми. Может, поэтому и с Аллой не всегда ладилось. Она между тем во второй половине февраля закончила курсы секретарей-машинисток, а спустя неделю уже работала на винзаводе. Устроилась туда с помощью знакомых матери.

Директор завода находился в отпуске, и Аллу принимал главный инженер Самсон Юлианович Охалкин, временно исполняющий обязанности директора. Это был коренастый мужчина лет под сорок, с тёмными волнистыми волосами, зачёсанными назад, большым ртом с полными губами… Алла вошла к нему в кабинет в чёрном пальто с беличьим воротником, в беличьей шапке, в коротких зимних сапожках.

Охалкин (за глаза его многие заводчане называли Охáльник) сразу обратил внимание на её длинную толстую косу и большие серые глаза. «А какие губки! – мысленно восхитился он. – Так-так-так, премилая девочка».

После знакомства, он спросил:

– Вы замужем?

– Да, – ответила Алла.

– Не подумал бы, на вид вам больше семнадцати не дашь. Вы что, в шестнадцать лет выскочили?

– Обижаете, – нахмурилась Алла, – мне девятнадцать скоро исполнится.

«Обиделась, – подумал Охалкин. – В этом возрасте всем девчонкам хочется казаться старше. А потом всё наоборот».

Они поговорили об условиях работы и на следующий день, Алла заняла письменный стол в приёмной директора.