Сергей Сурудин - Пыхтун. Рассказы

Стук в дверь:

– Валентин Петрович, вас там спрашивают!

Спустился вниз. Стоял бледный и, кажется, гневный Василий Вали:

– Не знаете, где Валя?!

– Давай-ка выйдем на улицу.

При вахтёрше Петровичу разговаривать не хотелось.

– Вот записку оставила… – продолжал Вася на улице.

В записке было: «Пошла к Людмиле, скоро буду. В.»

– Я задремал немного. Сейчас сходил к Людмиле, Вали там нет и не было! – продолжал Вася.

– А что пошёл-то? Написала ведь, что скоро придёт. Мало ли, какие у баб разговоры?! – с нажимом спросил Валентин Петрович.

– А вдруг она там засидится?! Женщины ведь такие… Но её там нет.

– А к той ли Людмиле ты пошёл? – старался утешить отеллу Петрович.

Город маленький. Многие знали друг друга, и давно. Но не до последнего же человека. Не всех же Людмил.

– Вот что, Василий. Ты бурю в стакане не понимай, иди домой – скоро придёт.

Василий пошёл. Было десять вечера. Дома открыл ещё одну бутылку вина. Курил сигарету за сигаретой на кухне и смотрел, не видя, телевизор.

Ближе к двенадцати Валя пришла.

– Где ты была?! – бросился в прихожку Василий Отеллович.

– Я же тебе написала – у Людмилы.

– Я там был, а тебя там не было!

– Ой, я забыла приписать, Вася! Это не наша Людмила – новая, недавно у нас работает, приехала с Украины. Очень просила зайти поговорить. Чай пили с вареньем, – ответила Валентина Валентиновна спокойно-радостно.

А про себя повторяла слова Кирилла на прощанье:

– В следующий вторник. Здесь же, в охотничьем домике.

Виктор ехал на скважину, на базе попросили передать мастеру Федотову бумаги. Сказали, ждёт.

Знакомая до последнего дерева на обочине бетонка. Тайга давно отступила, больше – болото. Мелькнул промысел с чёрным нефтяным отстойником-ямищей. Проехали товарный парк: огромные серебристые резервуары, факел в стороне. Радует обильный бледно-малиновый иван-чай вдоль дороги.

Ранний вечер. Вечер так и будет ранним долго, потому что время белых ночей.

Заехали к Толику, это рядом с бетонкой.

Смотрит Витя, Толик на буровой – наверху. Ну, бог бурения! Босиком, не боится железных заноз. Ещё молодой – плотный, не толстый, молодец, совсем без живота, сильный, редкие тёмные волосы – лысеет. Карие глаза на выкате, моргает Толик, сильно их зажмуривая. Полные чувственные губы. Смеётся басом, негромко. Пластика движений смоктуновская , замедленная. Умного зверя.

Майнают 6 6 Спускают вниз, в скважину. трубы. Что-то Толик решил сам встать за тормоз 7 7 Рычаг управления буровой установкой. . Движения выверены до небрежности в их начале и предельной точности по завершении. Вите дальше, подниматься по трапу не стал.

– Здор о во! – кричит снизу. – Бумаги тебе.

Толик спускаться и здороваться не намерен. Бог же. Хотя сам просил привезти.

– Иди, положи там к рации.

Витя видит спину.

Вагончик мастера кучеряво стоит под сосной, её ветвь осеняет крышу. Понимает Толик, что к чему. Витя бросил бумаги на стол. На шум дверь в другую половинку вагончика приоткрылась, мелькнуло женское лицо. Дверь закрылась. Витя ничего не видел. Прогоняя лёгкую досаду, уезжает. А может, ему надо было подняться к Толику наверх? Мог бы и спуститься, тут ждут. Витя перебьётся. Мелочи.

…Толик сидит в общем вагончике у рации в благодушном настроении: скважину закончили и с хорошим по срокам ускорением. Погода под настроение – тепло, солнышко.

– А, царь морей… У нас всё тип-топ. Давай, начинай.

Царём морей Виктор стал, занявшись цементировочными работами. Шутка. А что?! Объемы жидкостей – в сотни кубометров, народу – человек под тридцать. Шутка шуткой… И отвечать ему, если что не так.

– Погодь, раствор посмотрю, – говорит он Толику.

– Да нормальный раствор! Давай начинай! – Толик отвечает так напористо и безоговорочно, что от одного этого тормозиться будешь.

Уже без улыбки смотрит коричнево. В ясных навыкате отражаются люди в вагончике со всеми подробностями. Дверь, окошко, в окошке застывшая буровая, Дверь открывается, входит Олежка… Телестереоглаза – телевизор. Смотреть не хочется. Разговор вести надо. Глаза безучастные, лицо неподвижное. Секунды. Телерамка не может передать участия. Только то, что внутри экрана.

– Сейчас померят раствор – начнём.

Вошедший тампонажник 8 8 Работа с цементным раствором. Олег угощает Витю грецкими орехами в краю орехов кедровых.

– Спасибо, но…

Но зубы – забор с прорехами и некрепкий.

– А… давай сюда! – говорит Толик недотёпе. Вите не жалко.

Толик давит орехи торцом двери о косяк – открывая её и прижимая весело и быстро, с хрустом ест. Хорошие зубы.

– Ну вот… – бормочет неслышно Толику Вите в спину Олег, – Я же тебя угостил, не этого…

Анатолия Ивановича уважали, но любили не все.

Приходит миловидная лаборантка Рита. Кладёт на стол журнал с записями. Толик раньше Вити открывает. Витя смотрит тоже:

– О… Анатолий Иванович, растворчик-то того, обрабатывать нужно.

– Да ладно! – сердится он. – Закрой глаза, мелочи! У меня уже бригада монтажников на новую скважину заказана, вот-вот приедут.

– Нет, Толик, будем обрабатывать и промывать.

Поединок начался. И тут же состоялся. Но не закончился. Закончиться он мог, не начавшись, если бы Витя махнул рукой и согласился на мелочи. Мелочи. Действительно, мелочи. Из которых складываются крупные дела, как это не банально звучит. Проверить мелочи цифрой потом нельзя.

Поединок Витя выиграл. Против технологического букваря , высказанного с наивной уверенностью и безоглядностью, без скидок на надо , мастер в открытую возражать не мог, а бригада не приучена. И всё же поединок продолжался, потому что положения букваря надо внедрить в жизнь. Дальше – почти всё молча с ребятами из бригады, которых Витя знал поимённо. А тут словно раззнакомились. Но делали, что он сказал. Кстати, Толик недоработал. Благодушное настроение его подвело. Мог велеть лаборантке написать правильные цифры. Хотя она ему и не подчинялась. Витя сам в состоянии раствор померить. Но доверять тоже необходимо.

Всё могло быть проще! Махнул бы Витя рукой на мелочи , поболтал бы с ребятами, покурили бы, чаю выпили… Но не с мастером. Толик гостеприимством не отличался принципиально. В вагончик не приглашал: занимайся своим. Очень деловой подход. Вряд ли во всём годящийся. Но Витя умом понимал его правоту.

Попили бы чайку с бригадой, а там, само собой, – к делу. Вышколенным ребятам Толика дважды повторять не надо, да и вообще, ничего говорить не надо: каждый прекрасно знает свои действия и ждет лишь знака. Сейчас – тоже, но мрачно. Тоскливо среди враждебно настроенных людей. Смотрят недоброжелательно: мастер сказал, что Витя их из-за прихоти денег лишает, премии. Потому что задерживает окончание работ.