Татьяна Столбова - Отель «Прага»

– Господи, значит, не только я по ошибке попала на филологический…

– Я не по ошибке. Меня родители уговорили, я вообще-то хотел учиться на военного переводчика…

– Понятно.

Лина сделала последний глоток кофе, поставила чашечку на блюдце и встала.

– Лина, вы куда?

– В отель.

Она достала из сумочки кошелек, но Александр схватил ее за руку и замотал головой. Она кивнула, закрыла сумочку и вышла из кафе.

После сумрака кафе яркое солнце на миг ослепило ее. Она остановилась, раздумывая: прогуляться еще немного по центру или вернуться в отель, и решила вернуться.

Ее что-то беспокоило, она не могла понять, что именно. С одной стороны, ответ был очевиден, а с другой – во всем спектре новых для нее чувств, ощущений и событий содержалось нечто еще, и именно это «нечто» ее сейчас и беспокоило.

Медленно то поднимаясь по улице, то спускаясь, Лина перебирала в уме: встреча с Алексом, ночь с ним и потом еще – целое утро, которое она никогда не забудет. Все это засчитывалось в позитив. В негативе было наличие у него постоянной женщины, жены или любовницы, к тому же явно молодой, и то, что он ее любил, а Лину даже не помнил.

На несколько секунд Лина остановилась у стеклянной витрины магазина, глядя на свое отражение. Сегодня она была одета так же просто, но безупречно, как обычно, – в шелковую блузку, юбку чуть ниже колен и сандалии на тонкой плоской подошве. Но имелось ли в ней что-либо такое, что могло запомниться? Лина была выше среднего роста, стройная, тонкая, с хорошей стрижкой, которая ей шла, – волосы до плеч, светло-русого цвета, никогда не крашеные, с тонким светлым лицом, безусловно красивым, хотя и обычным, простым. Нет, ничего такого она в себе не находила.

Она пошла дальше, пытаясь проанализировать свое состояние, но мысль текла вяло, солнце грело жарко, и она так ни до чего и не додумалась. И лишь когда вошла в свой номер и включила кондиционер, и упала на кровать, прямо под ровный мягкий поток прохладного воздуха, до нее внезапно дошло: ее беспокоило то, что все закончилось и, скорее всего, уже не повторится.

Осознание этой истины было болезненным. Лина давно не ожидала от себя таких эмоций. Сев на кровати по-турецки, она закрыла лицо ладонями. Откуда все это взялось? Этот напор чувств, совершенно ненужных ей? Эти слезы?

Видимо, она просто устала. Перед поездкой в Прагу она много работала, готовилась к симпозиуму и к своему выступлению, затем перелет, стоивший ей безвозвратно погибших нервных клеток, ибо летать она боялась; затем новые впечатления, встречи с коллегами из разных городов и стран, и, как завершающий аккорд – потрясение, вызванное встречей с Алексом, главной встречей этой пражской весны.

Да, кажется, она нашла наконец верное слово, объясняющее бурю эмоций, слезы и все остальное, что не вписывалось в привычный образ и стиль ее жизни: потрясение. Конечно, конечно, она была потрясена. Она не видела Алекса много лет. Она даже редко вспоминала о нем последние годы. И то, что произошло вчера, было событием невероятным.

Лина никогда не верила в чудеса. Вернее, какой-то частью души, детской, наивной, – верила, но знала точно, что если они и случаются, то не с ней. Ее жизнь была проста, естественна и ничем не удивительна. О ней нельзя было написать роман. Просто потому, что писать было не о чем. Однажды, давно, она ехала в поезде и в купе разговорилась с женщиной своих лет, жившей в каком-то провинциальном городе. «О моей жизни, – говорила та женщина, – можно написать роман. И не один». О жизни Лины можно было написать разве что рассказ. Ни страстной любви, ни ярких событий – ничего не пережила она, ничего подобного. Разве что поначалу, с Виктором, первые несколько месяцев было что-то похожее на страсть…

Лина усмехнулась, припоминая. Оба они, тогда совсем еще молодые, бросились в свою неожиданную любовь как в пропасть, и какое-то время больше ничего вокруг не замечали. А потом как-то утряслось, утихло. И началась мирная совместная жизнь, которая устраивала всех – и родителей с обеих сторон, и Лину, и Виктора. Простая жизнь, но все-таки озаренная любовью – это было совсем неплохо. Вероятно, это даже можно было считать чудом, в которое Лина не верила – по отношению к себе. Но сейчас, после пережитого ночью и утром, и это чудо не казалось чудом, и прожитая жизнь представлялась тусклой, словно Лина отплыла на корабле далеко-далеко и теперь видела свет своего маяка в густом тумане.

Но что ей было делать теперь? Этот вопрос возник неожиданно. Хотя Лина неоднократно уже думала над тем, что случилось, ей ни разу даже в голову не пришло спросить себя: что теперь?

Она встала, прошлась по комнате. Боль постепенно проходила. Но осадок – острая, жгучая печаль – остался. Собственно, ответ у нее был. Наверное, он появился одновременно с вопросом. И был, без сомнения, правильным: ничего. Ничего не делать. Поблагодарить судьбу за чудо, которое она все-таки подарила ей, и продолжать жизнь дальше. Привычную, комфортную жизнь с любимым человеком.

И словно в подтверждение того, что она все решила верно, затрезвонил ее мобильный. Звонил Виктор.

***

Инме хотелось повторения, но у Алехандро уже просто не было сил. Он отвернулся от нее, натянул на себя одеяло.

– Окей, – легко согласилась она, обняла его, прижалась к его спине и вскоре уснула.

Этот сон ее, Алехандро знал, продлится всего полчаса или меньше, а потом она откроет глаза, несколько секунд будет заново привыкать к окружающему миру, и наконец ее бурная энергия возьмет свое и она вновь начнет приставать к нему, или, если он не ответит, поднимется и займется какими-нибудь своими делами – примется строчить стишки, блуждать в интернете или читать книжку.

Несмотря на то, что Алехандро ощущал себя абсолютно усталым и разбитым, он сомневался, что сможет сейчас уснуть. Ничего, до вечера он дотянет, а потом уже все наладится – Инма рядом, бессонница отступит и он сможет целую ночь проспать крепким сном, а наутро встанет бодрым и свежим, они соберут вещи и поедут в аэропорт.

Все эти простые мысли успокаивали и усыпляли. Алехандро почувствовал, как все-таки проваливается в дремоту, не стал этому сопротивляться и на несколько минут уснул.

Проснулся он почти одновременно с Инмой, на какой-то миг позже нее. Она уже обнимала его, но отдачи от него так и не было, и она, потянувшись, зевнула, улыбнулась и села на кровати.

– Я так люблю, когда ты делаешь мне сюрпризы, Алехандро, – сказала она, сидя вполоборота к нему, надевая халатик.

– Что ты имеешь в виду? – буркнул он.

– Ты знал, что я спешу к тебе, и заранее разделся! Ты как молодой мальчик, Алехандро. Такой же пылкий и такой же романтичный.

Алехандро, конечно, не стал сообщать ей, что и не думал раздеваться к ее приходу, а просто не успел одеться после ухода Лины и после душа.