Александр Тавер - #Мемориз

Тут из ванной начала вякать Горгулья. Дескать, отбомбилась, хочу обратно. «Обратно» – это открыть дверь и отскочить, пока кыся панически галопирует через кухню, на стол, со стола на плиту, с плиты – на холодильник. Панически – потому что чужая территория, другие кошки могут оказаться поблизости и тогда будет массовая драка, в которой непонятно кто за кого, но Горгулье точно достанется по мурлу в числе прочих.

И вот я открываю дверь, отскакиваю. Кыся делает хороший рывок и панически бежит. Но дальше пошли отклонения от маршрута: Горгулья запрыгнула на стол и обнаружила, что он заставлен грязной посудой, а на обычном месте для прыжка стоит блюдо. Ритм был потерян, траектория исказилась, пришлось перемахивать через блюдо на плиту. А на плите – тортик. Времени на прицеливание не было, и потерявшая разгон кысь ринулась на холодильник как получилось.

А получилось плохо. Задние лапы и задница пошли слишком низко, а уцепиться наверху было на за что. Горгулья сорвалась. Принято считать, что кошки всегда падают на четыре лапы, но бывают и исключения. Если кошка бессовестно разжирела от лежачего образа жизни и обжорства, а высота небольшая, она упадет задницей вперёд. В тортик, буде таковой окажется внизу. Точнее, точно на его уголок, если он прямоугольный.

Понимая, что сейчас кого-то будут бить, Горгулья утроила уровень паники и предприняла попытку начать метаться, не вынимая задницы из торта, но я вовремя схватил её за шкирку и ещё что-то, перебросил на стол и попытался прижать, чтобы она перестала дергаться и не порвала меня когтями с перепугу. Обмакнутый в крем хвост при этом оказался не прижатым, и гневно хлестал всё вокруг. Крем осел, в основном, по стенам, но самый большой кусок прилетел мне в левое ухо и наглухо его закупорил. Горгулья яростно выла.

Я пытался сообразить, как закинуть беснующуюся тварь на холодильник и не остаться порванным, но крем в ухе не давал сосредоточиться. Заинтересованные кошки сбежались на шухер и возбужденно толпились вокруг, обмениваясь мнениями:

– Старшой схватил чёрную. Щас бить будет.

– Чё он тянет-то?

– А мож он не бить её собрался?

– Эй, старшой, давай уже, – толкнули меня под коленку. – Ну!

– Пропустите! Дайте я с ноги…

Что-то полосатое метнулось с пола и нацелилось вцепиться в горгульин загривок. Отбив атаку локтем, я заметил, что остальные тоже готовятся к прыжку. Ирландская пословица гласит: «Переходить реку с кошкой в руках – дурная примета». Удерживать кошку во время драки – примета ещё дурнее. Я отбил другим локтем вторую атаку, разжал пальцы и отскочил. Снизу опять прыгнуло полосатое, вцепилось. Горгулья извернулась и вцепилась в ответ. Получившаяся композиция мешком рухнула на пол в объятья сочувствующих, которые тоже вцепились, не особо разбирая, кому и во что. Всё это выкатилось вон из кухни и скрылось, издавая демонические вопли.

Посмотрев вслед кошачьему клубку, я решил, что с меня хватит. Все эти крики, драки, грязные кастрюли, стены в креме и крем в ухе. Да пошло оно все! Догонять и разнимать озверевшую кодлу совсем не хотелось. Загрызть никого не загрызут. Пусть сами разбираются, а шерсть и обломки мебели я потом подмету.

Я подошел к тортику и задумался над ним, извлекая из уха остатки крема. Белый прямоугольник был перечёркнут следом кошачьего хвоста ровно по диагонали, словно ущерблённый герб бастарда. По сторонам от полосы виднелись следы шерсти. Других повреждений не наблюдалось. Мысленно, похвалив себя за своевременное извлечение инородных тел из десерта, я отправился за ножом, дабы брезгливо вырубить пострадавшую часть. Попутно включил чайник: две трети торта не пострадали, и я не собирался рисковать ими и далее.

Чайник тихо шипел. Где-то затихала кошачья баталия.

На второй чашке чая вернулась раздраженная, но гордая Горгулья. Степенно взяла разбег по столу и взмыла на холодильник. Видно было, что часть шерсти ей повыдрали. Отбить территорию обратно ей в тот вечер не удалось, но что-то там в их иерархии изменилось. С тех пор остальные кошки стали ходить в гости на холодильник и подолгу молча сидели бок о бок с хозяйкой, глядя куда-то в пространство.

Весь день ко мне в Skype долбился мужик из Пакистана. Звонил, в чат лез, уговаривал поставить веб-камеру. На прямой вопрос «чего надо?» уклончиво отвечал, что потом скажет, но намерение организовать что-то на половую тему было очевидно.

Я терпел, отвечал односложно. Мужик не унимался.

Всё кончилось подобающим конфузом, когда он уже собирался, по его словам, уходить домой. В вольном переводе дело было примерно так:

«Мужик (М): Ну, пока, мне домой пора.

Я: Пока.

М: Можно я скажу «Салам»?

Я: Конечно.

М: Салам.

Я: А почему ты спросил разрешения?

М: Ну, я немного запутался. Ты, все-таки, еврей, а я мусульманин.

Я: Ты так говоришь, будто это автоматически делает меня исламофобом.

М: О, спасибо. Я очень оценил…

Я: *смайл*

М: Ты, наверное, очень либеральная женщина.

Я: (*ой…*) Во-первых, я мужчина. Во-вторых, не такой уж и либеральный.

М: Ох, очень жаль. Ну, пока».

И исчез навсегда.

После этого случая я всё-таки заполнил в профиле «скайпа» графу «пол».

Не помогло.

В Стамбуле полно чистильщиков обуви. Они бы непременно попадались на каждом углу, если бы все углы не были заняты продавцами жареных каштанов. Мы долго на такую экзотику дивились, и всё прикидывали, что будет с нашими ботами, если их начистить, но денег жалели.

И вот однажды идём, никого не трогаем, а дорогу нам перебегает мужик с чистильными причиндалами наперевес. И, словно Золушка туфельку, теряет на бегу щётку. Мы, конечно, давай кричать:

– Золушок… тьфу, блин… Мужик! Щётку обронил!

Он назад кинулся, подобрал инвентарь, долго говорил мерси, а потом взялся нас обслужить. Увидев такое дело, из воздуха материализовался второй чистильщик и кинулся обслуживать Анку. Попутно состоялся приличествующий случаю разговор:

– А вы откуда? Израиль? О, шалом! Туристы или по делу? По делу? Приехали делать с нами бизнес! О-о-о!

Турки вообще при намеке на «бизнес» начинали биться в экстазе и бросались делать дружбу народов. Эти не были исключением.

– А у меня, вот, дети в больнице. Пришлось приехать в Стамбул, чистить обувь, – пожаловался Золушок, орудуя губкой. И ещё жестами объяснил, что у них проблемы с ногами, причем так выразительно, что представилось нечто вплоть до ампутации. Я уже было сквасил сочувствующую мину и попытался прикинуть, сколько он под это дело попросит накинуть, но тут всю малину испортил второй мужик, который на заднем плане вещал Анке:

– …в больнице …глаза лечим …дети …глаза …Стамбул, чистить обувь…