Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трех частях. Часть 2. Дежавю

Звук упавшего стула за стеной, женский вскрик и панический цокот низких каблучков в сторону выхода из приёмной стали ответом на прозвучавший вопрос. И депутаты дружно повлеклись к начальственной двери, оставив безо всякого внимания уроненное чело мэра на сомкнутые кольцом руки. Впрочем, порыв народных избранников остался втуне – Татьяны Петровны и след простыл. С несвойственной её возрасту прытью она вскочила в стоящее во дворе администрации авто и растворилась на дерябинских просторах лёгкой папиросной дымкой.

Все четверо приуныли и вернулись в кабинет хозяина города. Георгий Германович бесстыдно спал, орошая поверхность канцелярского прибора бисеринками пота и садистски сжав ногами бюст порочной вакханки под столом. Он держал её там, дабы не смущать взор стыдливых секретарей преклонного возраста. Депутация тем временем на цыпочках удалилась за аккуратно прикрытую за собой некстати скрипнувшую дверь. И тут же столкнулась с начальником отдела по социальной политике городской администрации Безвольным Аркадием Дмитриевичем.

Тот в определённых кругах слыл космополитом и тайным поверенным в тёмных делишках мэра. На его помятом лице депутаты партии порядка узрели некоторое смятение, а равно хаотичность разбегающихся мыслей. Общая тревога сплотила толпящихся людишек и вся ватага устремилась в кабинет госслужащего из приёмной.

А коридор городской администрации полнился разноголосым гулом. Закопёрщиком бучи выступала ставшая невольным свидетелем гибели первой гимназистки в прошлом году Софья Марковна Полозова. К описываемому моменту в её внешности ничего не изменилось. Буйный парик по-прежнему венчал женскую голову и наголо остриженный шпиц также крепко прижимался к обвисшей пенсионерской груди. При виде начальника отдела по социальной политике воительница издала победный клич поразившего шерстистого мамонта первобытного охотника где-то на среднерусской возвышенности.

Безвольный счёл за благо спешно ретироваться обратно, увлекая за собой депутатов из партии порядка. Они закрыли дверь приёмной на торчащий в замке ключ и расселись на присутственных стульях. Игнорируя народные призывы и буйные сотрясения дверной ручки, спасшиеся бегством радетели общественного блага приступили к обсуждению текущего момента. А момент тёк в загаженное смердами русло.

Аркадий Дмитриевич поднял с пола опрокинутый секретарём стул, утвердился в нём и обвёл засмуревшие лица депутатов беглым взглядом. И сразу же набежавшей тучей в ясный день «пролился» промозглым осенним ливнем:

– Господа, буду с вами откровенен. Брожение в массах – результат тучных лет, но нынче вам не надысь. Народец наш избаловался и вот-вот возьмётся за топоры. А надо было держать его в чёрном теле, приращением земель не радовать и следовать по утверждённому, где надо курсу. Лично я считают себя гражданином мира, и все эти стоны по белоствольным берёзкам, ситцевому краю и рубиновым звёздам решительно отвергаю.

В ответ на это крамольное заявление Евгений Петрович ушибленной яйцевидным градом вороной взлетел со стула и хрипло прокаркал:

– Ну, знаете! Нам с вами не по пути!

Начальник отдела по социальной политике закинул ногу на ногу, обнажил голубенького цвета с белыми звёздочками по центру носки и задиристо рассмеялся.

– Прежде амбиций неплохо бы обзавестись амуницией, в смысле – экономикой, – присовокупил он к молодецкому посвисту, нагло перевирая слова давно забытого предка.

Обстановка в приёмной градоначальника напряглась до степени штыковой атаки. А тут ещё товарищи продолжали хулигански атаковать колеблющуюся дверь. И тогда воинственный настрой погасил миролюбивый депутат из партии порядка Корней Петрович Пузиков. Он встал со своего места, пригладил вставшие торчком чернявые волосы на макушке и искательно вопросил:

– Будет ли переизбираться на новый срок Георгий Германович? Если да, как вы расцениваете его шансы?

Ему ответила появившаяся в дверях начальственного кабинета всклоченная голова мэра:

– Конечно, буду! У меня кое-какие соображения имеются. Прошу вас, господа, в мои апартаменты.

Депутация партии порядка во главе с начальником отдела по социальной политике чинно прошествовала в кабинет и прозаседала до полудня. А обессиленные товарищи под водительством разбушевавшейся воительницы Софьи Марковны направили свои стопы в редакцию дерябинской газеты «Особый путь», потерпев сокрушительное поражение от устоявшей под народным напором двери.

Тем временем город млел под лучами первого весеннего солнца. Бездомные коты грелись на крышках канализационных люков. Осоловевшие воробьи доверчиво клевали из мозолистых рук зёрнышки. Белоснежными фрегатами рассекали асфальтовую гладь голуби и раскрасневшиеся мамаши катили коляски с безмятежно посапывающими детьми по аллеям парков. А из патриотично настроенного кафе «А, ля Рус» тянуло ароматом свежевыпеченных сладких булочек-жаворонков – предвестников набирающей силу весны.

И токмо громогласный рокот мегафона с проезжающего по центральной улице города автомобиля злокозненно портил эту идиллическую картину. Отдалённо напоминающий голос редактора нелегального издания «Вилы» львиный рык доносился из открытого окна средства передвижения вставшими рогатиной призывами:

– Дерябинцы! Не отдадим наш достославный город на поругание соглашателям и национальным предателям! С честью пройдём сквозь все испытания и сохраним своё единство перед мурлом внешней угрозы. Не поддавайтесь на либеральные посулы, товарищи! Избегайте призванных «майдануть» городской люд провокаций!

Это был превентивный дебют Прокопия Сидоровича на политической сцене – никаких провокаций в реальности не наблюдалось, равно как и народных волнений. Но окрашенные патриотизмом кличи произвели на решительно шествовавших к общественному рупору граждан умиротворяющее действие. Они расслабились и разбрелись по домам. И напрасно Софья Марковна кружила над ними разъярённой фурией, а обезображенный шпиц заливисто лаял. Массы остались безучастны и немы.

А тем временем в общественной атмосфере сложилась, как сказал бы многомудрый Кант, антиномия. С одной стороны – «шагреневой кожей» сжималось материальное благополучие, с другой – птицей Феникс душа пела от возрождающегося величия страны. Они сошлись в рукопашной схватке, и от этой баталии сумеречное состояние городского люда делалось ещё мрачнее. К тому же оно отравлялось пережитым в конце прошлого века перееданием плодов либеральных мичуринцев: дерябинцы никак не могли избавиться от неудержимых рвотных позывов и по сей день.