Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трех частях. Часть 2. Дежавю

– Вот именно, пафоса в нашей жизни как раз и не хватает, – с перчинкой в голосе отозвался санитар морга и вскочил с одинокого ложа. – Я с рождения тяготею к вздыбленной душе, пресность нынешней жизни меня угнетает. Живём бесцельно и умираем беззаветно. И чувствую я себя нынче птицей с оторванными крыльями…

Дим Димыч почтительно обошел застывшего памятником в центре комнаты старца и широким жестом пригласил почтенного гостя к скромной трапезе. Посланец растущей луны с готовностью воссел на стул с тронной спинкой, прислонил свой подвижнический посох к стене и сложил руки на подрагивающих коленях. Но тут же вспугнутой сойкой вскочил при виде закипающего на подоконнике электрочайника. Тот произвёл на старца такое же впечатление, какое произвела стартующая из Каспийского моря ракета на натовского генерала. Гость стукнул дымящийся сосуд своей палкой и резво отскочил к окну каморки.

Санитар морга пришёл в неописуемый восторг и вскинул вверх пропахшие формалином руки. Подойдя вплотную к незнакомцу, он торжествующим авгуром воскликнул:

– Я знаю, кто вы! Картафил – обречённый на вечные скитания привратник Понтия Пилата за то, что ударил Христа по спине и торопил того на казнь.

Презрительное молчание старца было ему ответом. Посланец растущей луны скрестил натруженные длани на иссечённой временем груди и скосил слегка прищуренные глаза на обеденный стол. Чайник тем временем обидчиво заткнулся и уже бульканьем воды не басил.

– Прошу прощения, нет! – с готовностью повинился санитар морга, больно ущипнув себя за нос. – Вы – Агасфер, в простонародье – Вечный жид, скиталец во времени до второго пришествия Иисуса. Он оттолкнул Спасителя, когда тот попросил позволения прислониться к стене его дома! За что и был осуждён на скитания по земле и вечное поругание со стороны людей.

Старец безмолвно вернулся на своё место за столом и впился потерявшими блеск зубами в политую сметаной оладушку. Дим Димыч трижды пересёк по диагонали свою каморку, хлопнул широкой ладонью по лбу и продолжил исторические изыскания:

– Ну, конечно! Вы – ковавший гвозди для Христа кузнец из древнерусских сказаний и наказанный за это на вечную ковку оных. Засим покаялись и ждёте прощения от Христа. Зачем пожаловали?

Поглощённый поеданием хозяйского ужина гость вновь не удостоил того ответом и сквозь зевоту горестно заметил:

– Почтеннейший, ты для начала по старославянской традиции накорми, напои, спать уложи. А с утречка уж допрос чини…

И тогда пристыженный санитар дерябинского морга приблизился вкрадчивой походкой к старцу, достал с полки на стене василькового цвета бокал и налил в него кипяток. Между тем незнакомец с опаской наблюдал за манипуляциями Дим Димыча: опущенный в воду чайный пакетик вызвал в нём смятение духа, а боярское лакомство в форме рафинада повлекло его воспарение. В этой свойственной русскому человеку двойственности сознания он и пребывал некоторое время, со смаком трапезничая и надкусывая сахарные кристаллы.

Кариес уже не сомневался в своей прозорливости. Он присел на пуфик и стал в нетерпении постукивать каблуками домашних туфель об пол в ожидании небесных откровений от насытившегося гостя. А тот расчесал подпалёнными пальцами окладистую бородку и удовлетворённо откинулся на высокую спинку стула. Измождённая фигура старца начала билом покачиваться из стороны в сторону, издавая губами дремотные звуки. И Дим Димыч вынужден был препроводить его к топчану в досадливом огорчении.

Обделенный же вниманием кладбищенский сторож насупился и напряг сгорбленную спину. Просидевший всё это время прибитым к полу гвоздём у входа Игнат Васильевич саркастически промолвил:

– Уж, я и не знаю, кто из вас двоих больший психопат! А, к тебе, наверное, Викешка Дымов заходил! Тебе тоже заграничный грант мнится за описание вековых странствий Первого лица государства Российского? Там, за бугром, считают, что он бессмертный. Вот тебя и заклинило на этом проходимце…

Ревнивые интонации в его голосе сменились на снисходительные, но он тут же спохватился. Игнат Васильевич робел перед пытливым интеллектом санитара морга и в знак примирения поведал:

– Намедни мне Викентий рассказал о презанятной заметке в одной федеральной газете. Мол, наше Первое лицо государства Российского не токмо во времени путешествует, но и в пространстве. Проходившие на днях по Таймс-сквер в Нью-Йорке американцы увидели его изображение на огромном рекламирующем автомобили экране. Он им подмигнул и исчез! Представляешь…

Дим Димыч присел на покинутый старцем стул с удлинённой спинкой и поманил Безрукого к себе укоризненным жестом за стол. Кстати сказать, это, возможно, был тот самый мебельный атрибут английской рассказчицы Джоан Роулинг о похождениях начинающего юного волшебника Гарри Поттера. Проданный давеча с аукциона он вполне мог оказаться в каморке дерябинского санитара морга презентом от родственников почившего в бозе местного толстосума. Может, сим предметом и объясняются его феерические фантазии? Вот интересно: на что может подвигнуть выставленный на эти же торги якобы принадлежавший писателю Сэлинджеру немытый унитаз?

– Любезнейший мой друг, – как бы сверху начал между тем санитар морга и аккуратно перевернул пустую тарелку дном вверх на виду присмиревшего на своём месте Безрукого. – Там, на неведомых дорожках, много кто гуляет. Смуглолицый граф Калиостро, к примеру. «Елико возможно» поспешно покинувший Россию по приказу императрицы Екатерины II. Вера в его сверхъестественные способности у современников была так велика, что после обвинения в ереси он был помещён в камеру с отверстием в потолке вместо двери. Дабы не сбежал…

После этих слов Кариес вздрогнул, испуганно обернулся к бормотавшему что-то себе под нос старцу на топчане и вскинул удивлённо седеющей головой:

– Это кто мне подсказал? Я о таком историческом персонаже никогда не слышал!

И кладбищенский сторож впился глазами в побледневшее от неожиданного проникновения в мозг чужих воспоминаний лицо Дим Димыча. После ночного блуждания в прошлом году по дерябинским мостовым в чине юродивого, мистика в душе кладбищенского сторожа поселилась на некоторое время ласточкином гнездом. Однако её грубо вытряхнула из игнатовской груди супруга Вера Сергеевна необходимостью закупки тибетских ягод Годжи в неимоверных количествах для продления бытия и сокращения тела. И потеря из-за неуёмного мистицизма супруга стабильного заработка по охране кладбищенского покоя дерябинцев привела бы к неминуемому отказу от оных.

А по-прежнему понукаемый неведомой силой и с видом взвалившего непосильную ношу на спину ишака Дим Димыч протянул: