Ольга Трушкова - По лабиринту памяти. Повести и рассказы

Да нет, зря она о нем так язвительно. Это совсем ни к чему. Ведь он, действительно, хороший парень. Бабка с матерью не лукавят. На работе его ценят, люди на селе уважают, характер золотой, он красивый и умный. Общаться Маше с ним интересно. Им нравятся одни и те же книги, они подолгу обсуждают фильмы, иногда даже ходят вместе в кино и на танцы в сельский клуб, после чего Егор её провожает до дома. Никаких отрицательных чувств к нему она не испытывает. Однозначно.

Всё дело в том, что Маша не испытывает к нему и других чувств. Никаких! Вообще, ни-ка-ких! Просто хороший парень. Друг.

Но как это объяснить тем, кто исподволь пытается спаять Егора и Машу в крепкую ячейку советского государства?

Вот если бы на месте Егора был Костя…

Стоп, стоп, стоп! Опять Костя? А что она, Маша, знает о нём? Один вальс и короткое «Спасибо за танец. Меня зовут Костя»? Его низкий, слегка хрипловатый голос?

Но зачем этот голос звучит в ней так мелодично, зачем она снова и снова видит его глаза, в которые и взглянула-то только однажды, во время танца, да и то мельком? Ведь даже цвета этих глаз она тогда не разглядела от какого-то непонятного волнения. Нет, конечно же, не от волнения (чего волноваться-то?), просто темновато было.

Маша вздохнула, отошла от окна, села за стол и принялась за ставшую уже привычной работу: проверка тетрадей, планы на завтрашние уроки. Всё, хватит дурью маяться, выбросить его из головы! Точка!

Но выбросить из головы Костю никак не удавалось, Маша продолжала «маяться дурью», а точка не хотела стоять на предписанном ей месте.

Прошла неделя, другая. Костя как в воду канул. Маше хотелось узнать, кто он, где он сейчас? Но у кого спросить? И, главное, как? «Вы не подскажете, с каким таким Костей я танцевала у Евсюков полмесяца назад?» Глупо. Да и не принято девушке проявлять интерес к парню столь открыто.

А жизнь шла своим порядком. Готовились к празднованию очередной годовщины Великого Октября. Традиционно по этому поводу в клубе проводили торжественные собрания, а школе поручали оформление самого клуба. Тоже традиционно. Очередная годовщина Великого Октября традиции не нарушила – школа украшала клуб.

Вместе с молоденьким физруком Петром, вчерашним выпускником этой же школы, Маша по поручению двух комсоргов, школьного и колхозного, готовила праздничную стенгазету. Комсорги, объяснив девушке всю важность возложенной на неё миссии, побежали дальше что-то на кого-то возлагать.

Петро хоть и был молоденьким, но уже знал цену времени и в целях его экономии предложил разделение труда – он пишет заголовок и девиз, она приклеивает фотографии ударников колхозного производства и пишет всё остальное.

Петро очень ценил своё время и сэкономил его дважды: заголовок написал сам, а девиз вырезал из прошлогодней стенгазеты, аккуратненько приклеил на новый лист ватмана, полюбовался своей работой и убежал на свидание к бывшей однокласснице, нынешней доярочке из второго звена. Кстати, из звена комсомольского, передового!

Конечно, о его непатриотическом поступке никто никогда даже не догадается, потому что приклеенное недобросовестным комсомольцем Петром «Мы за партией идём, славя Родину делами!» можно встретить повсюду. Попробуй, вспомни, видел ты его вчера в районной газете или год назад в газете местного пошиба.

Да и читать ни лозунг, ни саму стенгазету никто не будет. Стенгазета нужна комсоргам для отчета о проделанной работе. Кстати, они тоже её не будут читать. Петро в этом был абсолютно уверен и был абсолютно прав.

Маша закончила работу, оглядела зал, прикидывая, куда можно пристроить шедевр их с Петром творческого дуэта, и наткнулась взглядом… на Костю. Он стоял в дверях, смотрел на сцену, где устанавливали трибуну, приветствовал кого-то взмахом руки и улыбался.

Найдя, наконец, место, достойное для «новорождённой», Маша попыталась при помощи канцелярских кнопок прикрепить её к стене. Но ватман то выскальзывал из почему-то дрожащих рук, то сворачивался в трубочку, а кнопки норовили либо согнуться, либо рассыпаться. Девушка едва не плакала от обиды, что это происходит на глазах у Кости, и он видит, какая она беспомощная и неловкая. Наверное, даже смеётся над ней.

– Давай, помогу.

Егор? Он-то откуда взялся? Он же доклад должен готовить об успехах животноводов?

– Освободился пораньше и пришёл тебя встретить. Вот дождевик захватил, а то в куртке промокнешь, опять поливает, – ответил Егор на её немой вопрос.

Бунт ватмана был подавлен, почётное задание выполнено, можно идти домой. Маша отнесла коробку с канцтоварами в подсобку, закрыла её на замок, ключ положила в карман куртки. Как же пройти мимо Кости?

Но Кости в дверях уже не было.

Выйдя на улицу, вспомнила о ключе от подсобки. Господи, его же нужно было отдать заведующей!

– Егор, подожди минутку, я сейчас!

Сунув ему в руки дождевик, забежала в тёмное фойе и замерла на входе в зал – Костя стоял у её стенгазеты и прижимал нижний угол листа к стене. Вероятно, им с Егором не удалось подавить бунт до конца.

Маша отошла от двери. Сердце бухало так, что, казалось, это слышит не только всё их село, но и два соседних.

Усмирив окончательно строптивый угол стенгазеты, Костя вышел из клуба. Машу он не заметил.

На торжественную часть вечера Маша с Людой немного опоздали и пришли в самый разгар награждения. Кому-то достались часы, кому-то – кухонная посуда. Самыми ценными считались «Почётная грамота» и вымпел – красный флажок с надписью «Ударник коммунистического труда». Труд Егора оценили и тем, и другим. Маша от души радовалась за него, даже гордилась им.

Награждённый Егор сел рядом, и Маша в качестве поздравления по-дружески чмокнула его в благоухающую «Тройным» одеколоном щёку.

– Ого, ещё одна награда, – слегка насмешливо произнёс чей-то голос за спиной Маши.

Его она не могла спутать ни с каким другим, он слишком долго звучал в ней, он был единственным и неповторимым!

У Маши застучало в висках, и что-то, неведомое ранее, горячими волнами ходило в груди, подкатывалось к горлу и пыталось вырваться наружу.

– Костя? Здорово! Сколько лет, сколько зим! – обрадовался Егор, протягивая для приветствия руку. – А это Маша, Мария Петровна, наш педагог! Знакомься!

Слово «педагог» он произнёс торжественно и шутливо поднял указательный палец вверх.

– Да мы уже, кажется, немного знакомы.

– Кажется, или, действительно, знакомы? – вроде и пошутил Егор, но голос предательски дрогнул.

– Кажется, кажется, – успокоил его Костя и улыбнулся. – Мария Петровна и забыла наше знакомство длиною в один-единственный вальс.

– А, – облегчённо выдохнул Егор. – Перекур перед танцами?