Наталья Борисова - Инязовки. Феноменология женского счастья

Я приехала домой совсем без сил, повалилась спать со словами: «Ох, Исминец, ни к чему нам влюбляться друг в друга!» и больше не думала о встрече. Меня уже не интересовала возможность практиковать язык.

Вскоре я получила письмо от Женьки Клыковой. Она звала меня в Иркутск, чтобы вместе поработать в стройотряде проводником, воспользовавшись чужим удостоверением. Как я забегала! Как быстро меня вдохновила на подвиги новая перспектива! Родители с первой же минуты посчитали эту идею сумасбродной. Оставалось самое главное – убедить их в необходимости моей поездки в Иркутск. Было трудно, да почти невозможно сдвинуть с мертвой точки мамину непоколебимость, но я нашла нужные слова. Я купила билет на самолет и стала собирать в дорогу сумку, прикидывая, что может пригодиться в поезде.

И вот я в Иркутске, сижу в сквере на лавочке, умиротворенно слушаю плеск фонтана. Мое пылкое намерение приехать сюда осуществилось. Здесь тепло и люди другие: озабоченные серьезными проблемами, все спешат куда-то по неотложным делам. Приятные мальчики, напоминающие Борю. Но что делать дальше?

Встреча с Алиной была радостной и торопливой: она спешила на работу. Как только за ней захлопнулись двери, из комнаты Варвары Ивановны послышалось знакомое шипение политых водой раскаленных угольков. Оставаться в доме с недружелюбно настроенным человеком я не захотела. Вымыла полы, съела бутерброд с колбасой и поехала в город. Девчонки должны приехать в два часа ночи. Но где я найду Женьку, если в общежитии ремонт? Намотав по иркутским улицам десятки километров, я впала в отчаяние. Я не могла найти ни Женьку, ни Галку Ермошину. Алина взяла отпуск и укатила с Андрейкой в Братск, оставив меня без последнего приюта.

Я приросла к лавочке, не имея сил двигаться. Получила то, чего не хватало дома: измучилась и отчаялась. Ноги гудели. Голова кружилась. Домой возвращаться стыдно. Что скажет мама? Как всегда, она оказалась права – идея приехать в Иркутск была безрассудной, но мне надо было на собственном горьком опыте убедиться в этом.

От усталости я готова была заснуть на любой скамейке. И когда уже окончательно потеряла надежду на встречу с девчонками, я застала Ермошку дома. После поездки она находилась в состоянии глубокого сна, смотрела на меня и не узнавала, но одной секунды хватило, чтобы включилась нужная кнопочка. Галя повела меня на кухню и накормила, как в последний день, а потом повезла к Женьке, которая остановилась у знакомой тетки. Я была немного вялой, но Клыкова зацеловала меня, заобнимала, заносилась по комнате, как ракета, получившая предстартовое ускорение.

Мы долго сидели в креслах, разговаривая. Потом бродили по городу. Обошли все свои любимые места: парк культуры и отдыха, набережную Ангары, остров Юности. Стояли в толпе, никого не видя, хохотали, не сводя друг с друга изучающих, пытливых глаз, и все не могли наговориться. А прошло-то всего две недели, как не виделись.

Наша затея с работой по чужому удостоверению не выгорела. Обратно Женька повезла меня «зайцем». Я уже не понаслышке знала, что «заяц» – ничтожное существо, достойное третьей полки, поэтому чувство тревоги не покидало меня всю ночь. Впрочем, все мои треволнения оказались напрасными: в семь утра Женька разбудила меня на «дежурство», всучила в руки веник и ведро с водой. Как только пассажиры проснулись, я понесла по вагону стаканы с горячим чаем. Я деловито встречала «новеньких», проверяла их билеты, выдавала белье и помогала устраиваться. И всем я была нужна, все были зависимы от меня, как малые дети от матери. Я так сроднилась с новой ролью, что приближение своей станции встретила с досадой. Когда я вышла из поезда, пассажиры высунулись из тамбура и кричали вслед добрые слова.

Через два дня поезд «Иркутск – Усть-Илимск» шел обратным рейсом. Я встречала Женьку на станции с горячим обедом и домашним разносолами. Не поленилась привезти с собой портфель пустых бутылок, зная, что бутылки, оставленные пассажирами, проводники сдают по пути следования. Эта особая статья дохода намного перекрывала их месячный заработок.

Наше семейство переселилось на дачу. Нас окружали море, сопки и разноцветные дачные домики, утопающие в густой зелени. В хорошей компании родственников на даче я чувствовала себя вольготно, как дитя природы, как ветер, свободно гуляющий в поле. Свежий воздух и немного труда открывали хороший аппетит. Мама с утра обильно всех кормила, а потом отсылала на работу.

Мы с Алиной представляли основную рабочую силу и иногда дружно выступали против растущих запросов «работодателя». Андрейка, единственный мужик среди нас, отвечал за дрова и носил воду. Тетя Серафима весь день пряла пряжу с выражением покорной смиренности или, сидя на маленькой скамеечке, недвижно замирала у куста смородины. Собирать ягоды было ее любимым занятием, и как-то она даже сказала, что «умерла бы под кустом» – такая кончина ей не была бы страшна.

Шли дни, похожие друг на друга, как капли воды. У мамы закончился отпуск, и она вышла на работу. Родственники разъехались по домам. На дворе стоял август. Лето, лишенное событийных моментов, подходило к концу. И вдруг о, радость! Ко мне без всякого предупреждения нагрянула дражайшая «пани Клыковская». Вся квартира заполнилась мягким говорком и приглушенным смехом, беспокойными движениями неугомонного человечка, которому до всего было дело. Я очень радовалась приезду подруги: своей неутомимой энергией она внесла в мою жизнь тонус, которого явно недоставало в тихой домашней заводи. Мама заметила, что мы сроднились и стали похожими, как две сестры.

Неудержимая сила потянула нас «на подвиги». Я рассказала Женьке, что получила письмо от Джамили, с которой познакомилась во время поступления в УДН. Она известила меня о своем приезде и ждала с нетерпением в гости. Стройотряд медицинского факультета находился в окрестностях станции Анзеби. Я очень хотела повидать Джамилю, но считала неприличным в одиночестве появиться в лагере, где большинство студентов были иностранцами.

Женьку не пришлось долго уговаривать, она с радостью составила мне компанию. Мы без труда нашли Джамилю и после бурных восторгов, сопровождавших встречу, обнаружили, что попали «с корабля на бал». В большой брезентовой палатке сидела вся бригада, семь человек. Отмечали день рождения Мишеля из Доминиканской республики. Все были слегка навеселе. Ели узбекский плов, приготовленный Джамилей, пели под гитару испанские песни. Вспыхнуло радостное возбуждение. Казалось, здесь только и ждали нашего появления.

Мы сразу почувствовали себя «в своей тарелке»: разговор приобрел непринужденную легкость, а смех был наготове, чтобы выплеснуться в ответ на веселую шутку. Широкие улыбки растянулись до ушей, а головы непроизвольно поворачивались в ту сторону, где сидел Хесус, высокий красивый парень из Мексики. На него тянуло смотреть, хотя он не являлся центральной фигурой за столом и разговаривал немного. Но он постоянно улыбался, и его темные глаза, окруженные пушистыми «девичьими» ресницами, излучали теплый внутренний свет.