Анастасия Фёдорова - Меломания

Сейчас же что-то пошло не так, и любая перегрузка могла убить. Ко мне приставили проводника. Он сопровождал меня по иным мирам, которые множились, интегрировались друг в друга, иррационально меняя нас и изменяясь сами. Одни миры возникали горстями мыльных пузырей и так же внезапно лопались. Создание других растягивалось, они строились коллективно, шаг за шагом. Проводник время от времени повторял мне, чтобы я осваивался, смотрел по сторонам, приглядывался. Возможно, я выберу себе что-то подходящее. Наступит день, и мое сознание поместят в капсулу в очередной ячейке. Навсегда.

Я увидел других людей, как же они были молоды, красивы. Здесь нет места старости и боли. Я пошевелил ногами, руками, распрямился, осмотрелся, радовался, как ребенок. А где-то там, на земле, далеко-далеко осталось мое тело, связующее меня, и то, что называлось моей душой или сознанием, как кому будет угодно.

Я сам выбирал миры и перемещался между ними. Но надолго остаться в них я не мог: ровно в ноль часов ноль минут срабатывал ограничитель, и всех кто там был, отключали от сети. Я понял, что там внутри есть паутина, с которой, при желании, можно слиться, внедриться в нее своей сущностью, подчинить себе. Но каждый раз приходилось возвращаться вновь и вновь.

Мне ставили инъекцию препарата «Вирту-лайф». Без него подключение невозможно. Он раскрывал мою оболочку, ту жалкую клетку, оставшуюся в качестве напоминания того, кем я когда-то был. Я погружался в мир виртуального бытия с удовольствием, внимал с огромными глазами, полными жажды открытий.

Девушки, дорогие машины, дорогие удовольствия – все, что ранее было недоступно мне на земле, здесь лилось рекой. Сегодня эпоха семидесятых, завтра шестидесятые. Я танцевал, гонял с безумной скоростью на дорогих машинах, я был влюблен в этот мир. Все казалось мне настоящим, за исключением щелчка в ноль часов ноль минут. Каждый раз он наступал неожиданно, в самый неподходящий момент. Я никогда не влюблялся там, потому что не мог больше найти ту, что приглянулась бы мне. Женщины меняли тела, как перчатки. Я же оставался неизменен, возможно, они и возвращались, но каждый раз назывались новыми именами. Их можно понять. Здесь стало возможным все, даже приложить новую личину, выбрать другое тело, но суть их оставалась всегда одинакова. Со временем я научился узнавать их. Смотрел им в глаза, брал за руку, целовал и называл настоящее имя. Они пугались, угрожали мне, убегали. Как будто я смог бы выдать их кому-то здесь. А там, на Земле, их тела стонали, умирали, бились в агонии каждый день. Изо дня в день. Горстями пребывали новые и новые оболочки. Опустошенные, уставшие. Но стоило им лишь попасть в Вирту-мир и поймать на себе чей-то восхищенный взгляд, как они оживали. Фонтан энергии, способный сотворить не один десяток новых миров, бил из их сердец через край. Я был доволен: сети нужна новая энергия. Каждый день медсестра ставила мне «Вирту-лайф», и я вновь возвращался в мир своих грез.

За прошедшие десятилетия человечество успешно развивалось. Оно наконец перестало нести бремя гонки вооружения и занялось исследованием своей сути, сознанием, одним из исследователей был и я. Я был одновременно разработчиком и экспериментатором создания новых миров для безнадежно больных пациентов. Однако были группы людей, которые мы не смогли вернуть. Эксперименты прекратились: мы боялись новых жертв. Система жизнеобеспечения сбоила. Сколько лет приходилось содержать таких экспериментаторов, а также обреченных на вечное пребывание во тьме, никто не знал.

Спустя несколько лет эксперименты возобновились. Меня подключили к сети, как одного из первых на очереди. Почетный инвалид первого легиона добровольцев. Изменения, которые произошли во мне, не перенести в один миг. Краски звуки, запахи – все слилось в единый шлейф, а я шел сквозь блестящую ауру и внимал. Чувствовал, пульсировал, ощущал малейшее прикосновение ветерка к моей коже, слышал скрип кузнечика где-то за соседним холмом, плеск рыбы в озере. Вначале я не мог понять слов моего проводника, мне слышалось нечленораздельное гудение. Он говорил, а мне казалось «у-у-у-у-у-у», он гудел, как нечищеный контрабас. Остальные люди звучали по-своему. К каждому, кто попал в первый легион, приставили проводника, потому что первые погружения таили в себе опасность. Все проводники гудели «у-у-у-у-у-у-у», совершенно не представлялось возможным разобрать их слова.

Проводник уберегал меня от слишком глубокого погружения, это могло быть опасно для жизни и для моего тела там, на Земле. Я мог оторваться и уйти. Навсегда изменить образ, перестать быть тем, кем являюсь. Система до сих пор была полностью не исследована. Я знал это, боролся изо всех сил, чтобы не оторваться от реальности, хотя хотел этого больше всего на свете. Но большей дозы «Вирту-лайф» не давали, а программа срабатывала безотказно и ровно в двенадцать выключался свет, стихали звуки, гасли чувства. Я погружался во тьму. Когда я погрузился первый раз, то испугался, совершенно потерял всякое ощущение времени, реальности, я оказался в клетке, не имеющей выхода. Отчаянье охватило меня: я не мог даже предположить, сколько времени еще суждено провести здесь. Пытка в аду имела похожий эффект: не вынырнуть, не оглянуться. Я кувыркался, как дельфин в невесомой тьме. Я кричал, но мой крик уходил в оглушающую пустоту, сжирающую любые звуки. Я полностью обнажился пред ней. Напуганный, я лежал в позе эмбриона на гладком прохладном полу и ждал. Мне оставалось только повторять свое имя, чтобы не сойти с ума, не забыть, кто я.

Сенсорная депривация. Этот эксперимент мы проводили в лаборатории испытаний. Я видел образы, наблюдал за их вторжением в мой разум, я познавал. То, что происходило со мной, сложно назвать тем ярким событием, всколыхнувшим мое сознание. Это походило на ад, на наказание, только я не мог понять, чем его заслужил.

Система, созданная людьми, контролировалась искусственным интеллектом, именно по его расчетам и велись многолетние разработки. И вдруг прорыв. Сеть позволила нам слиться с ней, мы функционировали как единое целое, а некоторые даже проникали в сознание друг друга. Если бы все этого хотели. Но люди закрывались, они цепляли на себя другие личины, отворачивались. Секс, музыка, отрыв – все, что их интересовало. Возможно, через несколько лет все изменится, они устанут и начнут использовать то, что имеют, будут изучать, постигать свои собственные возможности. Но точно я этого не знал. Я всего лишь надеялся на смену приоритетов.

Как и в любой среде, появились недовольные системой. Они возникли в реальности. Скорбели по тому, что их друзья, любимые, жены, мужья, близкие, родственники, которые уже не могли нормально функционировать, отказывались от обычной жизни и каждый день присоединялись к Вирту-миру, заводили там кратковременные романы, а жизнь на земле интересовала их все меньше и меньше. И те борцы за реальность никак не могли понять, что они лишают других возможности выбора между вечной обездвиженностью, созерцанием больничной палаты и новой жизнью. Мятежники приводили в пример старый фильм одна тысяча девятьсот девяносто девятого года «Матрица». Глупцы. Да и что бы они сами выбрали, окажись инвалидами, погруженными в глухую пустоту, не слыша, что им говорят, не чувствуя, как держат за руку? Плоский мир схлопывался в единую точку и проваливался внутрь их сознания, ослепляющая пустота давила осязаемой плотностью. Тут же в глубинных слоях мозга рождались фантазии, связи, они сами форсировали новую реальность. Это был прорыв с возможностью взаимодействовать с такими же, как у них, сознаниями. Взаимная медитация. Виртуальность – это наш внутренний мир, в котором снимаются любые ограничения внешнего мира, и остается лишь собственная этика. Что бы они сами выбрали? Реалисты. Красную или синюю таблетку?