Виталий Лозович - Убойный снег

– Как думаешь, сынок, куда двинем?

– Думаю, на север.

– Молодец, – похвалил он, – не сиропишься и думаешь верно. На вот, глянь, – он достал из-за пазухи карту, – я тут прикинул, километров пятьдесят на север есть зимовье на озере… Халембой. Выйти несложно, через реку – не ошибёмся. Озеро большое – рыболовное.

Сашка глянул карту – запад, юг, восток действительно отпадали, везде голая тундра, ничего вокруг. На севере же голубым пятном вокруг зелени, обозначавшей равнинную тундру, находилось озеро, рядом чёрная точка со словом «изба».

– Халембой-то, – прочитал Сашка вслух название озера, – это что-то наподобие «довольно рыбное озеро»?… Что у нас с тобой есть, дядь Миш?

– С собой? – прикинул тот – Да ничего. Тормозок у меня есть. Тулуп овечий старый в салоне валяется…

Он смущенно пожал плечами.

– Ясно, – пробормотал понимающе Сашка, – пойду к американцам. Пусть собираются.

В салоне самолёта он увидел полное решимости лицо Элизабет и рядом по бокам группу поддержки.

– От имени Соединенных Штатов мы заявляем решительный протест вашей авиакомпании и муниципальным властям!..

– Стоп, стоп! – поднял руку Сашка.

Элизабет сразу остановилась.

– Значит, так, – Сашка шмыгнул носом, коснувшись его указательным и большим пальцами, – давай, если мы живы останемся, потом будет протест, декларация и контрибуция. Годится?

– Как живы останемся? – Элизабет изменилась в лице. – Разве?…

– Разве мы не по вашей просьбе изменили маршрут? – воспользовался он информацией. – Искать нас будут много севернее. Когда найдут и… и в каком виде – одному Богу известно. Здесь оставаться нельзя, окна выбиты, заделать их нечем, – он подумал и добавил от себя, – бак течёт… лёд тает, через час самолет уйдёт на дно озера, связи с материком нет. Андестенд? Собирайтесь быстро. Времени у нас нет. Вопросы?

Американцы молчали.

– Что вы можете нам обещать? – спросила требовательно Элизабет.

– Пообещать могу. Через час чудесное весеннее солнце могут скрыть свинцовые низкие тучи, и здесь на неделю завоет пурга. Больше ничего.

– И куда мы должны идти? – не унималась американка.

– Полсотни километров на север. Собирайтесь.

Он моргнул им обоими глазами, кивнув при этом головой. Жест этот выражал что-то наподобие – держись, мол, Америка!

Через час пешей прогулки Сашка понял, что пятьдесят километров на север – это будет тяжело и долго. Фрэнк в минуту натёр ногу, Макс тут же вслед сообщил, что у него открылись «старые раны» и в подтверждение сказанному захромал, припадая в коленном суставе на свою правую конечность. Одна лишь Элизабет была неутомима и неуязвима для очередного испытания. За весь час она не проронила ни слова, шла вслед за дядей Мишей, ни разу не обернулась, ни на стонущего Фрэнка, ни на охающего Макса. Сашка шел замыкающим, неся в рюкзаке аккумуляторы и кассеты, а на плече кофр с кинокамерой.

Снег был прочен, как бетон, следы на нем практически не «читались». Белое полотно бескрайней тундры мягкими изгибами перекатывалось с одного подъёма на другой, от одного овражистого ручья к следующему. В оврагах, на заметённых руслах, из-под снежного покрова выглядывали разлапистые кусты. Снег был рыхлый, мягкий, с неисчислимыми вереницами куропачьих следов. Кое-где можно было встретить заячью «петлю» и ровную дорожку пробежавшего по своим делам песца. Тундра жила здесь так же, как и тысячу лет назад – ровно, холодно и спокойно. Как и тысячу лет назад поднималось на южной стороне солнце. Морозное, стылое, мартовское солнце. Под солнцем снег искрился, переливался, создавая приветливый северный экзотический пейзаж. Хорошо на него смотреть из кабины или салона тёплой машины.

Дядя Миша шел, набросив на себя старый длинный овечий тулуп, что залежался в самолёте, уложив в карманы пластиковые бутылки с горючим, и издали походил на горца в потрёпанной бурке. Он шел неторопливо, чуть ли не медленно, явно щадя прихрамывающих Фрэнка и Макса. Иногда озирался по сторонам, словно пытаясь узнать окружающую местность. Но она, увы, была везде одинаковая – белая, белая и белая.

Часа через три маленький отряд остановился. Точнее, остановил его дядя Миша, а остальные остановились автоматически. Макс тут же сел на снег и принялся осторожно массировать больное колено, Фрэнк снял обувь и внимательно ее изучал, пытаясь найти причину неудобства. Сашка подошел к дяде Мише.

– Привал? – он снял с плеча камеру.

– Да нет, – дядя Миша посмотрел назад, – смотрю, верно ли идём…

– Верно, – выдохнул Сашка, – я иногда контролирую.

– У тебя компас есть?

– Я по солнцу… и по часам, – Сашка обнажил запястье, – по циферблату.

– Лихо, – усмехнулся дядя Миша, – а верно?

– Не сбивался еще, – тоже оглядывался Сашка.

– Голь на выдумки хитра, – донеслось от Элизабет.

Дядя Миша и Сашка переглянулись.

– Видал, как шпарит? – улыбнулся беззлобно дядя Миша.

К восемнадцати часам, когда солнце садилось, горизонт заливался оранжевым светом, а в другой стороне небо начинало меркнуть, группа порядком уставших людей вновь остановилась. Через два часа наступит ночь. Она будет не из коротких – с шести до шести. Вполне вероятно, может задуть ветер и даже подняться метель и уж, без сомнения, на все двенадцать часов, а то и более, температура понизится на десяток градусов. Надо было думать о ночлеге.

– Ровно все, – печально заключил дядя Миша, – не приткнёшься. Хоть яму рой.

Американцы промолчали. Элизабет сняла свои тёмные очки, чудом уцелевшие при посадке, и тяжело взглянула на Сашку, как бы ожидая от него решения. Фрэнк и Макс, позабыв о своих болячках, бессмысленно смотрели то на снег, то на уходящее солнце. День закончился. Впереди была ночь. Морозная, совершенно не предсказуемая ночь.

Сашка снял рюкзак, поставил рядом кофр с камерой. Осмотрев совершенно спокойно своих спутников, ровно спросил:

– Ножи у кого есть?

Американцы помотали отрицательно головами. Дядя Миша достал небольшой складной ножик, показал Сашке:

– Такой подойдёт?

Тот вздохнул громко, развязал рюкзак и вынул оттуда охотничий тесак чуть ли не в локоть длиной.

– Вот такой пойдёт, – негромко сказал он, вынул тесак из ножен двумя пальцами и с уровня груди отпустил – нож вошел в наст лишь наполовину. Сашка опустился на колени, взялся за ручку ножа и вырезал в снегу кубик размером полметра на полметра. Аккуратно вонзил по бокам ладони и достал кубик снега наружу.

– Дядь Миш, – Сашка посмотрел на него, – будешь такие вот кубики нарезать. Учиться некогда, так что старайся. А вы втроём будете их ко мне носить.

Сашка поднялся, оглядел ближайшую местность.

– Сюда вот носить будете, – кивнул он, посмотрел, как реагируют американцы, и договорил, – снежную иглу [1] Иглу – эскимосское жилище изо льда, или снега, вырезанного из наста, строится куполом, похожа на юрту, ударение в слове на первый слог. будем строить, эскимосскую.