Василий Логай - Четыре дня

– Эту пациентку я и так запомню на всю жизнь. Случай уж очень редкий. Зовут её Ольга Владимировна Крылова.

В ту же секунду с лица Зорина исчезла улыбка, он перестал листать бумаги и напряжённо переспросил:

– Как? Как ты сказал?

– Ольга Владимировна Крылова. А что?

– А дата рождения? – взволнованно спросил Зорин.

Гирш задумался, а Николай Сергеевич начал судорожно искать эту информацию в карте больного и через мгновение нашёл её.

– Пятнадцатое августа 1939 года… – медленно прочитал он, сильно побледнев.

– И? – насторожился Гирш.

Зорин не отвечал. Он молча, медленно подошёл к палате и, уткнувшись лицом в окно, пытался разглядеть что-то внутри, тяжело дыша.

– Коля, что с тобой?! – Не на шутку испугался Семён Яковлевич. – Коля!

Николай Сергеевич обернулся и тихо произнёс:

– Сёма, это – она… Это – моя Оля.

Едва успев произнести это, он схватился за грудь и медленно, облокотившись спиной о стену, опустился на пол. Предметы вокруг него стали расплываться, а в ушах появился странный низкочастотный шум, через плотный занавес которого время от времени доносились обрывки криков:

– Быстрее!.. Срочно на ЭКГ!.. Нужен анализ крови!

Постепенно эти крики стихли, и Зорин отключился.

Максим вернулся с чашкой в руках в палату Крыловой. Он поставил чай на тумбочку у кровати и спросил:

– Как вы себя чувствуете, Ольга Владимировна?

– Бывало и лучше… Но могло быть и значительно хуже! – ответила она через силу улыбаясь.

– Шутите? Правильно! Юмор – это хорошо. Ваш внутренний настрой – это ведь тоже лекарство.

– Конечно! При моём диагнозе вообще лучшее лекарство – это внутренний настрой! Ну и немного морфия… – Ольга Владимировна взяла чашку и сделала первый глоток. – Спасибо за чай, Максим. С мёдом и мятой… Прямо как я люблю.

– Это чтоб заснуть было легче. Вам бы нужно поспать. Отдохните.

– В последнее время это трудно. Раньше я читала на ночь. А вот теперь зрение совсем не то. Даже в очках ничего не вижу.

– А давайте, я вам почитаю! – С готовностью предложил Максим.

– Даже не знаю… Как-то не удобно. – Засомневалась Ольга Владимировна.

– Да что вы! За те деньги, которые вы платите за ВИП-палату, вам должны не только читать, но даже и спектакли показывать всем персоналом! Да к тому же спешить мне некуда. Семён Яковлевич меня с дежурства на «Скорой» снял и к вам прикрепил. Так что не стесняйтесь. Что вы любите? У нас тут в больнице есть замечательная библиотека.

– Ну, раз такое дело, то в библиотеку идти не надо. Достаньте из моей сумки книгу. Это единственный экземпляр моих мемуаров. Всегда ношу с собой, хотя ни разу не прочла после того, как её напечатали. Всё из-за проблем со зрением.

Максим достал из сумки книжку. Она явно была изготовлена на скорую руку, в каком-то провинциальном печатном салоне. Страницы были подрезаны не ровно, а их скрепление было сделано так небрежно, что книжка не закрывалась. Но переплёт был сделан вручную и очень тщательно. Из качественной коричневой кожи, с теснением в форме инициалов «О.В.К.».

Увидев вопросительный взгляд Максима, Ольга Владимировна пояснила:

– Переплёт я заказала мастеру много лет назад, когда только решила писать мемуары, но работа затянулась надолго. Последнюю главу я дописала буквально пару недель назад и зная о своём диагнозе я просто не могла ждать, пока книгу напечатают в хорошей типографии. В конце концов, мне было важно успеть подержать в руках готовый экземпляр. Поэтому получилось то, что получилось.

– А буквы на обложке – ваши инициалы… – догадался Максим.

– Конечно. Это ведь мои воспоминания. Их пока никто не читал. Вы будете первым, если, согласитесь.

– С удовольствием! Предлагаю начать прямо сейчас. Устраивайтесь поудобнее и слушайте.

Максим присел в кресло рядом с кроватью, открыл книгу на первой странице и начал читать вслух:

«Родилась я 15-го августа 1939 года в селе Роздол, Николаевской области. Родителей своих совсем не помню. Папу забрали на фронт в первые дни войны, и вскоре убили в бою. А мама погибла в сентябре 41-го под бомбёжкой. Я осталась жить с бабушкой, но почти сразу после войны она тоже умерла. Оставшись круглой сиротой, в 1946 году я попала в детский дом-интернат районного центра Вознесенска. Жизнь в интернате не была сладкой. Несмотря на огромную надпись над входом «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!», счастьем там и не пахло. Кроме постоянной нужды буквально во всём (начиная от одежды и обуви, заканчивая едой и лекарствами), каждый воспитанник вынужден был жить по суровым законам улицы, которые царили в интернате. Потерявшие родителей и озлобленные войной дети строили систему отношений по принципу «Кто сильнее, тот и прав». Администрация даже не пыталась прекратить рукоприкладство и дедовщину. То ли они не считали это серьёзной угрозой детям, то ли настолько были поглощены простой задачей накормить и одеть всех нас, что времени и сил на остальное попросту не оставалось. Очень скоро и я прочувствовала на себе всю прелесть «неуставных отношений». Старшие ребята отнимали у меня хлеб в столовой, заставляли дежурить в классе вместо них, ставили мне подножки и дразнили обидными словами. Как-то одноклассница, застав меня в слезах, сказала: «Не плачь. Ну, дураки они. Что с них взять? Ты не переживай. Скоро им надоест тебя трогать, они найдут себе новую жертву. Так всегда бывает. Потерпи». Слова эти меня ничуть не успокоили, но она оказалась права.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.