Сергей Бугримов - Фархандор

– Прости! – запоздало спохватился детектив. – Глупо получилось. Что-то с моим юмором не в порядке. Не обращай внимания. Несу всякую чушь.

– Да ладно! – махнув рукой, ответил эксперт. – Чего уж там. Все верно.

– Нет, не верно!

Сэм подошел к Оливеру и положил руку ему на плечо.

– Глупость должна быть наказана! Иначе, она полностью распоясается. Ты вправе требовать от меня все, чего пожелаешь.

– Давай, Оливер! – поддержал комиссар стремление лейтенанта взбодрить приунывшего эксперта. – Не стесняйся. Загони его в угол! Он же никогда не нарушает своих обещаний.

– Все, что угодно? – с лукавой ухмылкой уточнил Оливер.

– Ну…

– Не напрягайся. Свое желание я использую как-нибудь потом.

И оба по-братски обнялись.

– А сейчас я, с вашего позволения, займусь делом.

– Ни пуха!.. – в один голос пожелали друзья-компаньоны.

– К черту! – подытожил Сэм, и уловил в этом какой-то реально-символический смысл.

Поиски места преступления заняли немного больше времени, чем он рассчитывал. Планировка дома оказалась на редкость своеобразной и запутанной. Видимо тот, кто заказал такой проект, был оригинален в своем роде и имел собственное нестандартное представление о домашнем уюте. «Объект построен лет пятнадцать назад, не меньше. Значит, Лукреция Донахью, то есть потерпевшая, не имеет отношение к этому факту. О родителях не было сказано ни слова, поэтому вопрос об унаследовании отпадает. Но, все-таки, о характере молодой особы кое-какое мнение выстроить можно. Ведь она же поселилась здесь! Могла выбрать любой другой вариант. И удобнее, как для большинства, и дешевле. Слава Богу, в этом вопросе у нас проблем нет. А такой домина съедает приличный доход! Да, на средства обыкновенной маникюрши его содержать очень не просто! А судя по обстановке, бывшая хозяйка могла позволить себе и большее».

Размышляя таким образом, Сэм обследовал значительную часть дома, но к цели пока еще не добрался. Везде царил такой же исключительный порядок. Разве только на кухне, на плите, засохшее пятно от сбежавшего молока. Детектив здесь задержался; внимательно обследовал каждый метр, заглянул во все, во что можно было заглянуть, осмотрел кухонные принадлежности, которые, так или иначе, могли оказаться орудием преступления, и, не получив никаких интересующих его ответов, никакой, хоть мало-мальски значимой зацепки, продолжил путешествие. Наконец, добравшись до последнего, как ему показалось, помещения в этом лабиринте, он раздвинул створки стеклянных дверей и понял, что блуждание завершено.

В центре огромной комнаты, в окружении немногочисленной мебели, на светло-желтом ковре, расположенном по всей площади, нашла свое место кровавая картина трагедии. Картина, которую с такой точностью описал Оливер.

Прежде чем приблизится, Сэм огляделся. Роскошный кожаный диван, четыре таких же кресла, бар, внушительная стерео аппаратура, безразмерный экран настенного телевизора, встроенный стеллаж с бессчетным количеством видеокассет и компакт-дисков, а так же, спрятавшиеся в углу двухметровые часы с боем. Очевидно, прикинул детектив, это был, своего рода, зал развлечений. И развлекались здесь довольно часто и конкретно. Но, учитывая аристократическую чистоту, публика сюда наведывалась, если можно так сказать, интеллигентная. Абсурд какой-то! Или, может, за последние полгода – время, на которое он полностью выключился из реальной жизни – произошли существенные изменения в психологии общества и переоценке морально-этических ценностей? Тогда его место в музее, в качестве экспоната! Как представителя эпохи естественного беспорядка при естественном разгуле.

Неизвестно, к какому берегу могли бы пришвартоваться мысли Сэма в этом направлении, если бы глухой бой часов не напомнил о неумолимом беге времени.

Лейтенант вздрогнул. Слишком уж неожиданно и зловеще прозвучал этот набат. Он вдруг вспомнил одну традиционную деталь, подошел к проснувшемуся гиганту, открыл его и остановил. Пусть хоть так, но какая-та дань памяти по усопшей была соблюдена. Затем, уже осторожно, будто пробираясь через минное поле, приблизился к месту последнего вздоха несчастной Лукреции Донахью. Пытливый ум детектива сразу задался вопросом: почему знак, окружающий жертву, на много больше, чем он думал? На фотографиях этот нюанс заметить не удалось. Самое близкое расстояние от остывшей уже плоти и до границы символа составляло, по меньшей мере, два метра. Случайно ли это? Вряд ли. Ему нужен определенный размер диаметра не только, чтобы помещалась жертва, но и сам он, до последнего, должен находиться внутри. Почему? Сэм, скорее инстинктивно, чем осознанно, протянул руку вперед. Глубокое подсознание толкнуло его на это, в расчете нащупать что-то вроде энергетического поля. Нет, никаких ощущений. Если и было что-то, то «хозяин» забрал «это» с собой. И какой смысл, все-таки, в такой большой оградительной зоне? В ней спокойно поместится человек пять. Не считая интересующего их объекта насилия. Стало быть, ты, парень, внушительных размеров! Обладаешь незаурядной силой. Не оставляешь следов. А может, все-таки, оставляешь? Должен оставить! Кто бы ты ни был… Зачем понадобилось открывать жертве рот? Это тебя возбуждает? Нет, здесь что-то другое. Что?.. Стоп! Запах! Я его почти не чувствую! Даже не почти, а совсем не чувству! Труп хоть и свежий, но изрядно разодранный.

Сэм сделал шаг и оказался в «зоне». Мгновенно резкий знакомый запах разлагающихся внутренностей ударил в нос. Детектив непроизвольно отступил назад. Воздух вновь стал чистым.

«Так! Значит, оболочка есть! Определенное силовое поле, удерживающее трупные пары. И удерживающее основательно! Хорошая работа! Почему же ты его оставил? Забыл? Торопился? Или оно само скоро исчезнет? Развеется, когда… Когда ты будешь на достаточном расстоянии от него! Верно? И какое же это расстояние? Сто миль? Пятьдесят? Одна?.. А вдруг ты еще здесь, рядом! Смотришь на меня и прикидываешь: гожусь я для твоих целей или нет. Должен тебя огорчить, здоровье мое ни к черту!»

Лейтенант иронически хмыкнул и огляделся вокруг.

«Нет, тебе здесь делать уже нечего. Ты в очередном поиске. По какому критерию ты подбираешь претендентов? Возраст, пол, образ жизни – это все не то. Все жертвы абсолютно разные, не имеющие между собой ничего общего. Стало быть, кто подвернется? Тогда мне придется хорошенько попотеть, прежде чем я поймаю тебя за хвост. А интересно, есть у тебя хвост?»

Сэм поймал себя на мысли, что слишком уж разошелся в своем послепохмельном юморе, и позволяет внутреннему голосу перерабатывать всякую чушь. Он опять посмотрел на истерзанную безжизненную плоть и смутился. Даже несколько устыдился. Ровно настолько, насколько это вообще было для него возможным. За свою долгую карьеру сыщика ему пришлось столкнутся с разными ситуациями. В том числе и с самыми жуткими; но, хоть и трудно, все же объяснимыми. Его научили, и сам он в последствии с этим согласился, что неизвестных преступлений не бывает. Что-то, где-то, когда-то уже происходило. И теперь, полностью убедившись в том, что судьба свела его с чем-то совершенно новым, неописуемо жестоким и сверхзагадочным, он обрадовался; как ребенок, получивший долгожданную суперновую игрушку. Да, он воспринимал свою работу детектива именно как игру. А чувство профессионального долга служило ему в качестве маски: в моменты торжественного награждения; при взбучке, раздраженного левыми похождениями супруги, начальства; при редких случаях, когда другого выхода просто не было; при общении с прессой; а так же, включая, искусственно раздутые, прочие малозначащие события. Вычислять преступника интеллектуально или выслеживать его, сутками находясь на ногах, а потом, вытащив из какого-нибудь борделя и отреставрировав физиономию, бросить в камеру, для Сэмуеля Картрайта удовольствием было одинаковым. Сколько одновременно задерживать лиц, так же особого значения не имело. Однажды он в одиночку умудрился арестовать сразу четверых. Ребята принадлежали к крупной организации по торговле оружием и были соответствующим образом подготовлены. Но Сэма это не беспокоило. Когда на его просьбу: «спокойно лечь на землю и заложить руки за спину», рассмеявшиеся бизнесмены открыли огонь, детектив запустил в них несколько дымовых шашек собственного производства; которые одновременно, и дымят, и издают громкий булькающий звук, напоминающий слив туалетного бочка, и пускают фейерверк. Обескураженные «знатоки» современного вида истребления с подобным еще не сталкивались, и, как по команде, распластались на асфальте. Мгновенно нацепив на себя противогаз и схватив первый попавшийся под руку обломок железной трубы, сыщик нырнул в это, противно орущее и сверкающее всеми цветами радуги, облако. Пистолет доставать не хотелось – вдруг выстрелит, а он его только что почистил, и загрязнять ствол по таким пустякам было жалко. А то, что это пустяки, Сэм довел довольно быстро. Не успели легкие задержанных как следует наглотаться дыма – все уже было в порядке. Единственная секундная задержка понадобилась, чтобы решить проблему нехватки наручников. Лишь двоим посчастливилось их примерить. Остальным пришлось переломать ноги. После этого, уже не торопясь, детектив вытащил ноющую четверку на свежий воздух. Вызвал подкрепление, передал молодчиков, и побежал в ближайший бар, где он оставил недопитую бутылку пива, смазливую официантку, с которой не успел обсудить планы на вечер, и бомжа – одного из своих информаторов. Просто встреча «торговцев смертью» состоялась на пару часов раньше предполагаемого срока, чем, очевидно, и вызвала не совсем тактическое поведение Сэма по отношению к ним. Разумеется, что при таком сочетании энергии, безрассудства, смелости и романтизма в одном теле, хоть один раз, но приведет к плачевному результату. С детективом Сэмуелем Картрайтом такое произошло трижды. Два пулевых ранения – в шею и в грудь – и проникновение в область печени холодной стали охотничьего ножа. Последнее оказалось самым серьезным. Две недели реанимации, и около трех месяцев ушло на реабилитацию. Его уже практически списали, подготавливая документы в связи с уходом на пенсию по инвалидности. И только комиссар Джек Салливан не торопился с окончательным решением. Приговор медиков с убийственным диагнозом для пациента он воспринял неоднозначно. Никто, кроме него, не мог так хорошо знать Сэма – своего лучшего детектива и друга. А спустя какое-то время он уже поздравлял его с очередной наградой. И хотя лейтенант Картрайт полностью отдавал себе отчет в том, что каждый день может стать для него последним – если не от руки преступника, то от приступа, все чаще и конкретнее появляющегося – он, с неиссякаемой энергией, продолжал свою «игру»…