Борис Давыдов - Ступени

– Мартушка, – нежно произнёс он, – я давно хочу спросить: почему тебя так назвали? К твоей внешности, по моему разумению, больше подходит другое имя, например, Зульфия.

Она засмеялась:

– Меня назвали Мартой потому, что я родилась первого марта. Марта Фаридовна, звучит?

– Лучше бы звучало Зульфия. Мне очень нравится это имя: Зульфия, Зуля, Зуленька. По-татарски Зульфия, а по-русски Зоя, Зайка. Но я буду тебя ещё и Весной называть.

– Согласна, мой юный гражданский муж.

Иван улыбнулся; в голосе возлюбленной он не услышал иронии. Нет, ни в словах, ни в мыслях у Марты не могло быть иронии, она и в самом деле чувствовала, что с появлением в её доме этого наивно-прекрасного юноши у неё в душе расцвела весна.

Рано утром, пока его гражданская жена готовила завтрак, Ваня лежал в семейной постели и вспоминал вчерашний вечер и ночь. «Как она сдерживала себя во время массажа? – размышлял он. – Я думал, она холодная, а она вон какая, погорячее своей сестры. Да, сколько в ней всего: страсть, терпение, сдержанность…»

После того, как Марта дала согласие Ивану стать его гражданской женой, их вечера могли быть образцом для молодожёнов. Они улыбались друг другу, говорили ласковые слова, обнимались, целовались. А постель – она для них была истинным наслаждением, где «молодожёны» проявляли чудеса стойкости и, конечно же, страсти. Порой кто-то из них шутил: а вот так, кажется, мы ещё не пробовали…

Марта поражалась своему неудержимому, эмоциональному подъёму – раньше с ней ничего подобного не случалось. У неё даже работа отошла на задний план – мысли были заняты только им, Ванюшей. Он тоже стал другим: с одной стороны ему хотелось казаться более серьёзным, но оставался таковым лишь на работе, а любимые тренировки по боксу стал пропускать одну за другой. Не из-за клятвы ли Марте? Вот в Армии… Пока же он, как бы имел право на тренировки, но данным ему «правом» не пользовался.

Однажды вечером он нечаянно сказал, что ему буквально на днях идти в Армию. Марта вздрогнула: она думать боялась на эту тему. Но деваться некуда, поддержала разговор и даже пыталась улыбаться. Хотя Ваня заметил на её лице грусть.

– Мартушка, моя ранняя Весна, почему ты так печальна? Не грусти, я буду приезжать к тебе. – И вдруг, будто вспомнил чего-то: – Да, ты говорила как-то, что твой покойный муж разбился на «Яве». Извини, пожалуйста, но как это произошло? У меня с детства мечта – купить себе именно этот мотоцикл.

Женщина испуганно посмотрела на Ивана:

– Никогда в жизни! – чуть ли не выкрикнула она. – Ваня, я прошу, давай мы с тобой никогда не будем говорить о мотоциклах – я их ненавижу. И не только потому, что на мотоцикле разбился… – она будто споткнулась, – но и потому, – продолжила она, – что на «Яве» разбился мой первый жених, первая моя любовь, ему было семнадцать… мне, кстати, тоже. Так получилось, что я хотела прокатиться с ним, но он сказал: сейчас съезжу в одно место на десять минут, потом покатаемся. Не покатались… – Марта склонила голову и через мгновение, посмотрев на Ивана, сказала: – А позднее, уже у моей подруги разбился муж. И тоже на «Яве». А в том, что у меня разбился муж, в этом я считаю себя виноватой, поскольку счастье видела только в работе, а не в семье. Муж, естественно, это видел. Поэтому нашёл себе увлечение – мотоцикл.

– Да-а, – Иван задумался. Потом сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз: – А мог найти и другое увлечение – женщинами.

Марта грустно усмехнулась:

– Может, это было бы лучше. И в какой-то момент, возможно, мы бы нашли взаимопонимание. Но, к сожалению, как и большинство, мы учимся на своих ошибках, а не на чужих. И опять же, к сожалению, слишком поздно.

– Марта, я со страхом думаю иногда: если бы не определённые стечения обстоятельств, мы с тобой, наверное, не встретились.

Она сосредоточенно посмотрела на него и сказала:

– Думаю, мы бы с тобой всё равно где-нибудь встретились, потому что не встретиться мы никак не могли.

– Вот и я того же мнения, мой вечный весенний праздник, моя неповторимая, самая дорогая мне женщина. – Иван вдруг засмеялся. – И встретились бы мы с тобой, наверное, в художественном музее, разглядывая картину художника Крамского «Неизвестная».

– И такое возможно.

– Марта, всё забываю тебя спросить: я обратил внимание, что ты последнее время не куришь. Неужели всё-таки на мои уговоры поддалась?

– В том числе и на уговоры, – таинственно улыбнулась она. – Ты доволен моим ответом?

– Очень.

Через несколько дней после этого разговора, в конце октября, Молодцов получил повестку: ему надлежало явиться в райвоенкомат.

Проводы в Армию чаще всего проходят, как свадьба: с вином, песнями… У Вани было так: он пришёл с гостинцами к двоюродной тёте, которую почитал как мать или, во всяком случае, как самую близкую родственницу. И хотя последнее время заглядывал к ней реже, звонил же довольно часто – Марта помогла в своё время поставить телефон.

Ваня, Руфа и её сожитель посидели за столом, попили чаю. Но стоило Ване встать, как тётя со слезами бросилась ему на шею, говоря слова благодарности: и за постоянные подарки, и за дом, в котором она живёт. Много добрых слов она сказала своему любимцу.

Этим же вечером Марта старалась держаться бодрой, хотя с трудом сдерживала себя. А утром, когда Ваня уже стоял в прихожей с рюкзаком на плече, она, как и Руфина вчера, бросилась ему на шею. Он начал успокаивать её, целовать.

Перед тем, как покинуть эту квартиру, он прижал к себе любимую женщину.

– Ваня! – вскрикнула она. И замолчала, прикусив губу; в глазах её стояли слёзы, потом ручейком покатились по её бледным щекам.

– Марта, не плачь.

Она схватила его за руки, стала осыпать их поцелуями, то одну, то другую.

– Ваня, Ванечка, я люблю тебя, люблю. – И снова стала целовать его руки, поливая их своими слезами. – Ванюша, приезжай, постарайся, служи хорошо, – несвязно лепетала она.

Так и осталась Марта в памяти Ивана – с безутешной болью в глазах.

На областном призывном пункте, куда свезли новобранцев из многих районов области, Иван был уверен, что его сегодня же отправят в спортроту. Куда именно он не знал, но ещё летом в военкомате ему сказали, что будет служить недалеко от дома.

Проходит день, он томится в огромной казарме, где днюют и ночуют такие же, как он – будущие защитники Родины. Кому-то везло: сегодня приехал, сегодня и уехал с «покупателем». Куда – это секрет для призывников. Молодцов попытался выяснить, но офицер, к которому он подошёл, просто отмахнулся: не до тебя, мол. А на призывном пункте столпотворение: где-то пьют, спорят; где-то под гитару поют, веселятся; в дальнем углу за грудки схватились…