Анастасия Толкачёва - Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием

Проведя исследование всех доступных мне современных учебников по истории, я выяснила, что ни в одном из них не раскрыты причины агрессивной политики Германии. Но имея за пазухой прошлого такого идеолога сверхчеловека, как Ницше, не имея территорий для сбыта продукции, нарастающей в ходе технического роста предприятий, будучи зверски ущемлённой и репрессированной после поражения в Первой Мировой, разве не могла ли Германия не начать Вторую Мировую? И, по сути, разве Вторая Мировая не была ли продолжением Первой, общей причиной которых и был недостаток территориальных ресурсов Германии, когда как ведущие сверхдержавы Европы уже разделили земной мир на сферы влияния и запаслись колониями? Почему же многие вокруг считают, что Гитлер напал, поскольку родился таким плохим мальчиком, или что у него поехала крыша и в безумную голову пришла идея о высшей —нордической – расе? Любая держава, оказавшись на месте Германии, проводила б агрессивную политику. Но мы знаем, что в истории нет сослагательного наклонения, и поэтому далее рассуждать не будем. Не стоит противопоставлять СССР и Германию. Со стороны царской России, в своё время, сколько было агрессии? Это завоевание Сибири, Кавказа, подчинение Польши, Чехии, завоевание Финляндии и др. А сколько войн было проиграно? Это и провальная Крымская война, и русско-японская начала двадцатого века, и Первая Мировая – почему об этом не говорят? Потому, что это мешает развитию патриотических чувств в молодом гражданине. Что если он вдруг узнает о том, что Россия не всегда была такой избыточно белой?

В моей голове всё смешалось. Большая Вселенская Любовь ангелами кричала мне с потолка: «верь только фактам, только фактам! это выход». «Да какой выход!? – кричала я в ответ – какой мать твою выход? Любой факт – есть интерпретация! Этот стол не совсем стол, это скопище молекул и атомов, а вижу я не его, а лучи света разного спектра, от него отражающиеся, да и вижу я лишь плоскую картинку, и потом уже мой мозг передаёт мне информацию в трёхмерности. Не факт, что стол – это факт! Где уверенность в том, что существует именно стол? А не четыре ножки и доски сверху? Факты? Вот любой факт возьмём. Я ем сосиску. Так докажи мне, что я её действительно ем. Во-первых, докажи, что я существую, во-вторых, докажи мне, что являюсь действительно собой, а не роботом, не всего лишь динамичным выражением культуры, в которой воспитывалась, докажи мне, что существует сосиска, и правда ли я её ем или мои бессознательные инстинкты просачиваются в сознание и вопят: «мы голодны, дай нам пищи».

Вселенская Большая Любовь утихала. Как только мне в голову приходила мысль о том, что меня не существует, я прикладывалась к бутылке. Когда становилось совсем невмоготу и стены сдавливали горло, я звала своего закадычного друга и родного дядьку, и выходила с ним в бар кутить. Мы зверски напивались, вываливались из дверей бара в обнимку, шли вприпрыжку по ночному городу, орали песни, стучались в окна и убегали, били по шинам припаркованных автомобилей ногами, чтоб сработала сигнализация, и прятались в кустах, мы приходили в комнату, которую дядя снимал в семейном общежитии, и придумывали очередную новую религию. «Жизнь – тлен – слушая меня, часто повторял Серёжка – нас с тобой и правда, кажется, не существует… ну тогда и умирать не страшно». Изредка Большая Вселенская Любовь приглушенно кричала мне: «хватит пить, Настя, хватит…». А я отмахивалась и звонила Серёжке: «Здорова. Как докатился до такой жизни? Что делаешь вечером? Я свободна. В бар идём? Я снова доказала, что нас не существует. О, да, пупсик, не бесись, я сегодня всё расскажу тебе. Да, я тут опять познакомилась с парнем. Что? Да облом. Дело только до кровати дошло, и я думаю: ну, вот-вот, как вдруг он увидел у меня книгу со свастикой и ляпнул, что ненавидит Гитлера. Мне пришлось выгнать потенциального любовника. Он уж совсем туповат. Ха! Да, расскажу подробнее при встрече. В девять вечера в центре города, у Четырёх кружек».

Как-то раз мне случилось наткнуться на Кастанеду, отсюда и на осознанные сновидения. После недели практики, мне таки удалось во сне самостоятельно передвинуть кружку на столе. А затем открылась дверь, и вошёл страшный человек. Он никак не представился и предложил мне спрыгнуть с девятого этажа. Я стала отпираться, но он подошел настолько близко к моему лицу, дыхнув какой-то сырой мглою, что я попятилась, и тогда он толкнул меня в окно. Падение было – словно в тёмную пропасть. А потом Большая Вселенская Любовь закричала мне: «лети». И в паре метрах над землёй мне удалось взмыть к закату. Так я научилась полётам. Осознанные сновидения стали привлекать меня всё больше. Однажды страшный человек снова пришёл ко мне ночью, и выглядел страшнее прежнего. Я пыталась кричать, но не могла, не могла пошевелиться и встать с кровати. Сердце колотилось, а он молча подходил ко мне. Через минуту ужаса мне удалось выбраться из полусна. Так осознанные сновидения привели меня к сонному параличу.

Я выходила на улицу и видела однообразность. Люди маршировали все как один, и все как один были с моими лицами. Цветки, морды автомобилей, собаки, дождинки, молекулы – имели моё лицо, и вселенная ширилась моим носом в мой лоб. Мелькали войны, и армии меня косили неприятельские армии меня же. Врачи с моими лицами резали живот мне, огромные я бежали по улицам и насиловали маленьких меня. Одна я висела в петле, другая подставляла дуло пистолета к подбородку и разносила себе череп. Мамы с моими лицами рожали меняобразных младенцев. Моё лицо таяло и исчезало, искажало свои черты так, что ничего человеческого не оставалось в них, и предметы и люди теперь вообще не имели лиц. Где-то в душной квартире измученный мужчина с моим лицом надевал себе на голову пакет и обвязывал шею скотчем, а затем ложился на кровать рядом с мёртвой женой, моё тело которой уже остыло. Грянул Апокалипсис и вышла Вавилонская блудница с семью моими искорёженными рожами и сожгла землю, а потом и себя саму, к чёртовой матери с моим лицом. Вот он, крах парадигмы. Он не накатывается постепенно. Он есть революция. И без разницы, ломают новые знания и опыт науку, или отдельного человека.

Андрей – второй персонаж моего повествования. Он имел бандитскую натуру. Его родители не хотели детей, но судьба распорядилась иначе.

Дети – психи. Им ничего не стоит задушить домашнего питомца или стрельнуть в свою мать из пистолета, невинно выкраденного из запретного отцовского ящика. Они не контролируют себя и вечно орут по любому поводу. Завести ребёнка – значит, с вероятностью в девяносто процентов, искалечить свою жизнь. Одна молодая учительница как-то призналась в том, что не считает детей лет до четырнадцати – пятнадцати людьми, ибо инстинкты приматов – предков в них особенно сильны.