Мадам Вилькори - Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой. Любовно-иронический роман

Влюбляются в лучших. Я наслаждалась каждой минутой общения. Чтобы не наделать глупостей и ничего не испортить, я задумчиво сверлила взглядом ямочку на его подбородке, прокручивая в голове, как он посмотрел, что сказал. И не искала в его словах второй смысл, зная, что не найду. У меня не было возможности показаться предмету своего обожания в самом выигрышном виде. И потом, меня слишком хорошо воспитывала мама. Я не была для Миши яблоневым райским садом. Скорее, подорожником, который рос в том саду. Если бы неприметный подорожник попытался открыть свое сердце, Миша здорово бы удивился: щебечущий подорожник?!

«Чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом». (А. Франс)

Миша был за-ме-ча-тель-ным во всех отношениях. Его тоже слишком хорошо воспитала мама. Он обращался к ученикам на «вы»!

– Вы почему опоздали на урок? – безукоризненно вежливо спрашивал он у сопливого шестиклассника Вадика Крутько.

– Гы-ы-ы… – вытирая нос рукавом, стыдливо отвечал Вадик.

– Настоящие джентльмены не опаздывают. А я верю в то, что вы – настоящий джентльмен, – абсолютно серьезно говорил Миша.

Все лоботрясы старались быть настоящими джентльменами и, к всеобщему удивлению, повышали успеваемость. Заржавленные стоячие воды в мозгах хронических двоечников прочищались вантузом ривкинских объяснений, да так, что от зубов отскакивало. Михаил Маркович подавал материал глубже, чем в учебниках, а на уроках информатики и вычислительной техники обучил ребят писать программы на настоящем Фортране, который был в ходу в вычислительных центрах.

Второй школьный математик из-за черной повязки на глазу имел сразу три прозвища: Кутузов, Одноглазый Джо и Циклоп. Объяснял он плохо, а топил и валил – ого-го. Каждый урок начинался мрачным приветствием: «Алло! Народ, я пришел! Топить буду всех!»

Свирепый старый Циклоп Кутузович не шел ни в какое сравнение с молодым неженатым Мишей Марковичем, которого я прозвала Винни-Пухом за походку вразвалочку и любовь к постоянным перекусываниям. На симпатичном математике бойкие старшеклассницы оттачивали женские чары, строя глазки по всем правилам глазостроительного искусства. Винни-Пух краснел, смущался, старался вести себя построже, чтобы как-то противостоять энтузиазму девушек, стремящихся овладеть его сердцем, желудком и прочими важными органами. С ним неумело, но настойчиво кокетничала даже учительница биологии, старая дева Бронислава Арефьевна Конопелько, похожая на озабоченную курочку-пеструшку, которая пытается заманить на свой насест самого интересного петушка в курятнике.

Проверяя Винни-Пуха на прочность, мальчишки на уроках подкидывали вопросы типа:

– А как вы измеряете объем окружности у вашей девушки?

Тот ответил автоматически, не задумываясь:

– Для окружности важен радиус. Его меряют циркулем или линейкой, а дальше считают длину окружности по формуле 2 Пи Эр.

Ученики взорвались хохотом и выпали в осадок, съезжая под парты. Что могли иметь в виду такие оболтусы, как Пашка Духопел? Естессно, окружность груди! Измерение оной с помощью бюстгальтера. Без формулы, на ощупь. Винни-Пух быстро пришел в себя, забросав любознательных вопросами, требующими смекалки, в том числе и заковыристыми: как можно измерить у девушки другие окружности. По формуле, без ощупи.

Когда весь пыл уходит на ответы, тут уже не до окружностей девушек, но в школьной программе немало других возможностей поострить. Кроме математики, Михаил Маркович вел физику. Благодатная тема «Сила трения и роль смазки для уменьшения этой силы» вызвала выразительную мимику желающих выяснить, какие виды смазки применяются при тесных телесных контактах с девушками.

Поигрывая гормонами, мужские особи смаковали радость победы, но отвечать на каверзные вопросы для Винни-Пуха – чисто мед из горшка доставать. Сказал, как отрезал:

– Если к делу подходить умело, то смазка не требуется. Не умеете, не беритесь.

М-да-а… Со всей прямотой интеллигента, куда уж яснее. Все равно, что оперной примадонне взять верхнее «ля».

Народ посрамленно скис, но не угомонился, задействовав для оживляжа школьного антуража другие развлекалочки. Умыкнув из подсобки школьной технички Шуры Халыменды живого петуха… Вы спросите, как петух оказался в подсобке? Да очень просто: короля курятника ранним утречком презентовал Шуре вместо букета цветов слесарь-ремонтник Серж Макогоненко. В надежде провести приятный вечерочек в компании с предметом любви Шурой и с петухом в виде кулинарной продукции. В общем, совместив Шуру и холодец.

Чтобы наверняка сразить Сержа, Шура (фурсить так фурсить) разжилась недельчатыми трусами вместо панталонов и даже нацепила капронки . Пока она, прынципияльно пренебрегая служебными обязанностями, бегала в ларек добывать лаврушечку, петрушечку, морквушечку и черный перец горошком, прыткие пацаны умыкнули петуха и, связав ему ноги, затолкали в коробку, оставив щелки для воздуха.

Заклеенную коробку, перевязанную кокетливым бантиком, оставили на учительском столе. Коробка хранила таинственное молчание. Петух, как по заказу, сидел тихо: то ли ошалел от темноты, то ли решил, что ночь на дворе.

Математик явился. Поглядывая на стол, стал рассуждать логически:

– Коробка-то с сюрпризом? Судя по габаритам, не слон. Что там у вас? Не курицу ли подсунули?

В глазах плясали чертики. Казалось, ему хочется покинуть класс, чтобы отсмеяться, но надо же оправдать ожидания и заглянуть вовнутрь. Винни-Пух осторожно приоткрыл крышку. Увидев свет, король курятника с перепугу каканул, выскочил со связанными ногами, как черт из табакерки… И, резво махая крыльями, выдал гладиаторские прыжки. Балет «Спартак» Хачатуряна! Не хватало только фонограммы «Танец с саблями». Впрочем, больше, чем на гладиатора, красно-коричневый петух смахивал на цыганенка Яшку из фильма «Неуловимые мстители» – такой же горбоклювый, только без гитары и серьги в ухе. Со всем боевым запалом королевское высочество рвануло в наступление – мстить за поруганную честь, яростно изрыгая проклятия на петушином наречии. Жаль, что не слышали цыплята: обогатили бы словарный запас новой порцией курино-петушиной нецензурщины.

– Неплохо, но танец маленьких лебедей в одиночку не потянет, – с интересом наблюдая за пляской темпераментного петуха, в экстазе выделывающего все новые и новые па, – сказал Михаил Маркович. – Лебедей бы сюда, а?

Танцор-гладиатор неожиданно затих, склонив голову набок. Математик вышел то ли за директором, то ли за лебедями. Класс молчал, петух – тоже, а я так переживала за Мишу, будто половина курятника крепкими клювами больно клевала зерно прямо на моем темечке.