Сергей Суханов - Дорога горы

Квириний остановился и повернулся лицом к агенту.

– Твоя задача – внедриться в ближайшее окружение Вонона, не раскрывая себя. Ты отвечаешь за его жизнь. Станешь его глазами, ушами и, если потребуется, разящей рукой. У тебя будет письмо к нашему резиденту в Хагматане, Верховному жрецу. Это влиятельный человек в столице, он представит тебя царю.

Квириний громко хлопнул в ладоши. Из таблиния вышел секретарь, держа обеими руками кожаный пояс. Поклонившись, он передал его наместнику и сразу вернулся в дом.

– В поясе зашито письмо. Ты знаешь, что оно не должно попасть в руки парфян.

Теламон кивнул и взял пояс. Легат еще некоторое время инструктировал агента, а затем отпустил его. Поклонившись, Теламон развернулся и, пройдя через атрий и вестибюль, вышел на улицу.

Палестина, 760-й год от основания Рима, месяц тишрей

Первым проснулся Эзра. Он растолкал Иешуа, спавшего рядом с ним в стойле на сене и поискал глазами Бен-Циона. Нет караванщика – вот вмятина в траве, да и полосатого халлука из овечьей шерсти, которым он обычно укрывается на ночь, тоже нет. А ведь улегся спать вместе с ними.

Юноши умылись, наскоро перекусили, а затем принялись снаряжать мулов. Горящий факел неровным пламенем освещал уложенную в углу поклажу. Животные недовольно всхрапывали, косясь на огонь, и переступали ногами. Пришлось завязать мулам глаза рогожей, чтобы они успокоились. Вдвоем дело шло не очень-то споро: Эзра сосредоточенно хмурился. Наконец, по каменным плитам зашлепали сандалии караванщика. Бен-Цион стремительно подошел к загону и как ни в чем не бывало включился в работу. А вслед за ним из темноты вынырнула тоненькая фигурка. Девушка осторожно вошла в стойло, скромно встала у стены, чтобы не мешать.

Вскоре послышался надрывный петушиный крик. Сразу за ним другой, третий… Но орха 69 69 Орха – палестинский караван. уже выходила из имения Иосефа. Впереди шел Бен-Цион со странным выражением лица: словно думал о чем-то приятном и улыбался своим мыслям. Караванщик несколько раз порывисто обернулся и помахал рукой. А стройная фигурка у каменных ворот махала ему в ответ.

Эзра сновал от мула к мулу, дергая подпруги: проверял, хорошо ли закреплена поклажа, не мешает ли она движению животных. Иешуа шел замыкающим. Ему поручили подгонять Переда, которого нарочно поставили в конец каравана за ненадобностью. Красавец, не приученный идти след в след, норовил свернуть в сторону, остановиться и пощипать траву. Тогда Иешуа звонко хлопал мула по крупу, и тот, всхрапнув, удивленно косился на погонщика карим глазом, но послушно догонял остальных.

Иешуа на секунду остановился и посмотрел назад. На фоне светлеющего неба вилла Иосефа только-только начала принимать привычные очертания. Вот хозяйский дом, возвышающийся над глинобитными стенами двора. Вот крыша стойла. Дальше неровный рельеф фруктового сада, потом открытое пространство жнивья и темная масса виноградника. За прошедший после смерти отца год поместье стало для него родным. Внутри словно кто-то дернул струну кифары: тонкий протяжный звук затопил сознание, пронзив сердце, и добрался до глаз, которые почему-то стали влажными. К горлу подкатил ком, но юноша упрямо сжал губы. Отвернувшись, он ускорил шаг, чтобы догнать караван.

Несмотря на ранний час движение на Иоппийской дороге с каждой минутой становилось все оживленнее. По проселкам к насыпи с разных сторон тянулись люди. Торопливо семенили, понукаемые пастухами, стайки коз и овец. Крестьяне старались побыстрее выйти на большой тракт, чтобы добраться до города, пока солнце не испарило росу. Тогда двигаться станет труднее из-за пыли, которую поднимают животные и повозки.

Впереди показалась крепость Антония. Дорога потянулась в гору, нырнула под арку акведука, за которой уперлась в перекресток. Направо, мимо башен цитадели Хордоса Великого, насыпь вела к Бет-Лехему и Хеврону. А налево, сделав резкий поворот напротив холма Хар ха-Цофим, устремлялась к Шомрону и далее в горную область Ха-Галил. Бен-Цион свернул налево. Караван влился в поток повозок, навьюченных ослов и недовольно мычащих коров, подгоняемых пастухами в грязных халлуках. Копыта животных дробно стучали по черным базальтовым плитам, уложенным еще во времена царя Шломо.

Между крепостной стеной и трактом пролегала пустынная возвышенность: никому не нужная, бесполезная скалистая проплешина с редкими зеленоватопепельными кустиками дикой цинерарии. Иешуа случалось бывать здесь раньше, и каждый раз его охватывала безотчетная, гнетущая тревога. Кровь отливала от лица, сердце начинало колотиться, а в голове просыпались голоса, взволнованно нашептывающие нестройным хором: «Не смотри… Не смотри… Не смотри…».

Когда впереди вырастали кресты с останками распятых преступников, мир замирал. Звуки тракта пропадали, словно Иешуа оказался один на дороге. И только карканье ворон разносилось над пустошью, да истлевшие лохмотья казненных развевались на ветру. Да глухой шепот голосов…

Сейчас на фоне белой стены зловеще возвышались ряды столбов с перекладинами, на которых висели тела зелотов, соратников бунтаря Иехуды. Руки казненных безобразно вывернуты, тела обмякли, а коршуны рвут клювами гниющее мясо, завершая начатое римлянами дело. Перед, словно почуяв неладное, боднул хозяина головой. Иешуа стряхнул с себя оцепенение, отвернулся и ухватился за подпругу. Шел, опустив голову, прижимаясь к мулу. Старался не смотреть в сторону города.

У Дамесекских ворот дорога повернула на север, а Иерушалаим остался за спиной. Теперь Бен-Циону приходилось пробиваться сквозь поток паломников, спешащих в Святой город на праздник. Со времен царя Хизкияху из всех областей Эрец-Исраэль в драгоценные для каждого иври дни сюда тянутся люди, чтобы прикоснуться к священным камням Храма. Те, кто жили в пределах одного или двух дней пути, гнали скот, предназначенный для жертвоприношений. Другие везли полные телеги биккурим, свежих смокв нового урожая. Часть из них выложат в Храме для всеобщего обозрения, а остальное раздадут левитам 70 70 Левиты – члены клана Левия, которых Моисей назначил ухаживать за Скинией Завета. Позднее они стали наследственными служителями храма Яхве. и бедным, как предписывает Закон. Жителей дальних областей ХаГалил, Хермона и Башана выдавали изможденные лица. Иешуа знал, что крестьяне прячут под одеждой мешочки с серебром, которое по поручению общин везут для уплаты храмового налога. Так делал отец.

Взмыленные волы тянули повозки, груженые скарбом или набитые женщинами и детьми. Мужчины шли рядом с повозками, подгоняя животных гортанными криками и ударами длинных пастушьих посохов.