Антон Чиж - Моя первая любовь (сборник)

В один прекрасный день, точнее ночь (часы показывали половину третьего), я поставил точку в очередной главе нового бестселлера, еще недописанного, но уже ожидаемого множеством читателей и критиков и даже подписанного для экранизации. Зевая от усталости, направился в спальню. Когда я работал, а работал я почти всегда, то редко ночевал в спальне, чаще – на диване в кабинете или даже просто в кресле за рабочим столом. Но в тот день я закончил работу раньше обычного и решил поспать в своей постели.

Было полнолуние, яркий, но мертвенно-бледный свет лился через большое, во всю стену, панорамное окно. Там, за окном, сверкали неугасимые огни мегаполиса – столь же мертвые, сколь и яркие. Бледный свет луны освещал наше супружеское ложе. Жена лежала поверх одеяла в белоснежной пижаме и темной маске для сна, усыпанной золотыми многоконечными звездочками. Ее белоснежная пижама резко контрастировала с ровным, по всему телу, загаром. Я смотрел на нее и думал о том, что за человек лежит в моей кровати. Моя жена… а что это значит?

Когда-то я считал, что брак – это союз двух людей, чужих по крови, но близких по духу. Но в ту ночь, разглядывая в призрачном лунном свете загорелую кожу этой такой знакомой и в то же время абсолютно чужой мне женщины, с первыми, тщательно скрываемыми признаками подступающей старости, я думал о том, что же нас связывает. И ничего, кроме сына, не приходило в голову. Самое страшное – я не мог найти ничего подобного и в прошлом. Было очень недолгое опьянение страстью, было – продолжавшееся чуть дольше – приятное ощущение обладания, было удовольствие от роли мужа, главы семьи. Было, было, было… а потом все это сменилось привычкой. Просто привычкой, вроде привычки проверять перед уходом, выключены ли конфорки плиты. Эта привычка не оставляла меня года три после того, как мы приобрели новую квартиру и оборудовали ее комплексом «умный дом» и электрической плитой, абсолютно пожаробезопасной.

Я, как и многие мои коллеги по цеху, не умел долго держать в себе переживания. Через несколько дней мы с женой откровенно поговорили. Замечу вскользь, что мы практически никогда не ссорились, и тот день не стал исключением. Наши мнения удивительным образом совпали: она тоже чувствовала, что мы живем, словно отделенные друг от друга витриной из закаленного стекла. Но самое страшное было даже не это, а то, что ни меня, ни ее не интересовало, что происходит по ту сторону стекла. Ей было все равно, есть ли у меня любовницы, я даже не думал о том, есть ли у нее романы на стороне. Самое смешное, что при этом ни у одного из нас до того момента не было интрижек и мы хранили верность друг другу до самого развода, который произошел сразу после окончания сыном школы. Но не потому, что мы щадили чувства друг друга, а потому, что ни мне, ни ей это не было особенно нужно.

А потом был развод. Кто-то из писателей сказал, что полностью разобраться в том, как ты относишься к человеку, можно только после расставания с ним. Если это правда, значит, я вообще никак не относился к своей жене. Очень скоро после того, как мы разъехались, она тоже стала тенью, не исчезнув вовсе из моей жизни, но и не присутствуя в ней как живой человек, из плоти и крови. Такими же тенями были и все мои последующие «увлечения». Вот еще смешное слово! «Увлечение» – это то, что тебя влечет куда-то, то, что привлекает. Но мои пассии привлекали меня не больше, чем очередной прием пищи. Они были тенями. Настоящая жизнь существовала только на страницах моих романов. Она электрическими импульсами перетекала из моих пальцев и ровными рядами букв появлялась на экране ноутбука. Моя реальность была там, а в реальном мире я чувствовал себя как в онлайн-игре, которыми какое-то время увлекался мой сын.

Сын… единственная ниточка, связывавшая меня с миром вокруг, единственный живой человек в краю человекообразных призраков. Впрочем, даже ему я не уделял столько внимания, сколько он заслуживал, хотя уделял больше, чем кому бы то ни было. Но, увы, между «больше, чем другим» и «достаточно» слишком значительная разница. Когда сын нуждался в общении со мной, я был занят своими книгами; когда он пытался привлечь мое внимание, я не понимал этого и объяснял его поведение особенностями подросткового возраста.

Итог был закономерен. Я стал для него тенью, такой же тенью, какой для меня были все остальные. Я узнал об этом в тот день, когда увидел его страницу в одной из соцсетей.

Я вдруг увидел молодого человека, так похожего на меня; я увидел его жизнь. Его невесту, его друзей, его новый дом, работу и его досуг. Все то, о чем я не знал. Все то, о чем я не хотел знать.

Мне стало дурно. В груди появилось ощущение, словно оттуда, из области между ребер, пытается через горло выбраться наружу кто-то чужой и страшный. Удушье сопровождалось ощущением паники. Я пошел в ванную, стал перед зеркалом и посмотрел на себя. Для своего возраста я прекрасно выглядел; еще бы, ведь я держал себя в форме с помощью двух патентованных средств сохранения молодости – спортзала и косметологического салона. Но ни один салон не может убрать осень, поселившуюся где-то в глубине моих глаз. Осень, вот-вот грозящую стать одинокой и долгой зимой. Наверно, эта зима и рвалась сейчас изнутри меня на волю, сжимая грудную клетку.

Мне стало так тоскливо, что захотелось выть. Хотелось делать что-то безумное, совершенно, абсолютно сумасшедшее. Вероятно, моего сумасшествия хватило лишь на то, чтобы выйти из дому и пойти куда глаза глядят. И где-то на этом пути я впервые встретил ее . И началась самая странная и самая лучшая часть моей жизни.

Был пасмурный осенний вечер – время, будто специально созданное природой для подведения неутешительных итогов напрасно прожитой жизни. В такие моменты ты уверен, что надеяться уже не на что и ничего хорошего впереди не ждет… Но именно в такие моменты судьба порой дарит тебе новый шанс.

Я смутно помню нашу встречу. Кажется, это случилось в каком-то парке, где я, устав от бесцельного хождения, присел на скамейку без спинки. Опускались сумерки, на аллейках зажглись старомодные фонари. Слегка моросил дождик, больше похожий на туман. Я помню, что она присела рядом со мной, и на миг мне показалось, что за ее спиной мелькнуло светлое крыло, но это был всего лишь свет фонаря в измороси.

Что она говорила, что я ей отвечал – не знаю. Через какое-то время мы встали и пошли в глубь парка. Этот парк больше напоминал лес – густые заросли деревьев, частично сбросивших по осени листву, темные ели, подступавшие прямо к дорожке, по которой мы шли. На какой-то миг мне вдруг стало страшно, и я спросил ее:

– Куда мы идем?

– Ко мне, – ответила она; ее голос был тихим, как шуршание опавшей листвы под ногами. Она всегда говорила тихо, словно перенесла операцию на голосовых связках. – Ты будешь жить у меня.