Павлов А. - Совака

Хотя Михаил и не видел никогда этого Марата, стало как-то тоскливо и одновременно тревожно. Он впустил Славу. Тот моментально наполнил рюмки самогоном, заставил сонного молодого человека выпить и опрокинул стопку сам.

– Пошли к Борису, он хоть и странный мужик, но точно знает, что надо делать, – произнес Слава.

– Я спать хочу.

– По-твоему, я, хромой, один буду тут ночью ходить, народ собирать и проблемы решать. Нет у тебя ни стыда, ни совести!

Деваться было некуда, пришлось опять выходить из дома. На дворе было совсем темно. Слава показал короткую дорогу к Борису. Оказывается, что между домами Михаила и Бориса не было забора. Это у него было свежевыкрашенное крыльцо, которое вчера бросилось в глаза Михаилу.

Молодой человек про себя отметил, что окно спальни, в которую светили фонариком прошлой ночью, выходило как раз на этот дом. В темноте было не разглядеть, есть там тропа между домами или нет. Слава хромал впереди и освещал дорогу зажигалкой. Что там было у него под ногами – видел только он сам. Михаил послушно шел сзади, пытаясь попадать в Славины следы. Окна в доме у Бориса не светились. Собутыльники поднялись на темное крыльцо.

Слава стал барабанить в дверь и таким же голосом, которым он час назад звал Марата, начал вызывать Бориса. Аналогия была полная: темный дом, стучащий в дверь пьяный Слава. Тишина в промежутках между ударами и криками ощущалась физически. Она с мертвой улыбкой стояла за спиной, не позволяя вякнуть даже эху. У Михаила что-то сжалось и заледенело в груди, холод стал заполнять его тело и парализовал сознание, а с ним и любые попытки двинуться.

– Может, перестанешь стучать, а то всех распугаешь, – прошептал молодой человек.

– Кого всех? – Слава перестал долбить по двери.

От этого вопроса стало совсем жутко.

– Ну, есть же кто-то еще… Здесь… В деревне, – еле шевеля замерзшими губами произнес Михаил.

– И то верно.

Молодому человеку показалось, что Слава перекрестился.

Тишина буквально звенела в ушах. Вдобавок к этому звону у Михаила добавилась боль в виске и левом боку.

Слава сел на ступеньки под дверью и закурил. Михаилу стало не просто жутко, а так, что задрожали колени и даже навернулись слезы. Он вспомнил, что в деревне, кроме него, живут еще четыре человека, один из которых висит в петле в своем доме. А еще вокруг стоят восемь пустых домов, что или кто там висит, никому не известно. И непонятно, что с Борисом. Михаил начал стремительно трезветь. Страх расползался и начал заполнять окружающее пространство, он встал рядом с Тишиной, та перестала улыбаться. Молодой человек не мог пошевелиться. О том, чтобы бежать домой, речи не было. Ему казалось, что кто-то двигается в темных окнах дома напротив и в кустах, и за забором на дороге. Он оглянулся на свою избу и вздрогнул. Казалось, что сердце остановилось. В его доме, находящемся в пятидесяти шагах, кто-то светил фонариком на кухне.

Он схватил за плечо Славу: «Смотри, кто это может быть?» Свет от фонарика оказался уже на улице и начал движение в их сторону. Причем он двигался тем же путем, по которому только что шли Михаил со Славой. Постепенно вырисовывался движущийся силуэт. Идущий был высокого роста, но не широкоплечий. Он светил себе фонарем под ноги, и отраженное от мокрой травы зеленое сияние освещало его фигуру. Дойдя до крыльца, этот кто-то мельком осветил застывших с искаженными лицами собутыльников и неожиданно веселым и звонким голосом сказал:

– Что, алкоголики, водка кончилась? Слава, ты же знаешь, что просто так я не наливаю, нужен либо серьезный повод, либо выполненное поручение.

Мужчина зазвенел ключами, подвинул сидящего на крыльце Славу, открыл дверь, включил свет и запустил внутрь дрожащих друзей.

– Ну, заходите, что у вас стряслось?

Когда Борис снял остро торчащий вверх капюшон плаща, то оказался не таким высоким, каким виделся в темноте. Худощавое обветренное лицо выдавало в нем трудолюбивого и принципиального человека. Слава сбивчиво рассказал про то, как они пошли к Марату. Тот не открыл. Слава залез в окно и в спальне при свете зажигалки обнаружил висящего на веревке под потолком Марата. Обратно он выскочил через дверь, открыв щеколду, и поспешил к Михаилу, а потом, уже вдвоем, они прибежали к Борису.

Борис задумался и, глядя на Михаила, спросил:

– А ты почему ушел? Дождался бы друга. А то как на подвиги – так вместе, а как беда – так в кусты.

– У меня сил не было, я всю ночь накануне не спал, потому и ушел. Можно я пойду к себе? Вы уж сами как-нибудь справитесь, – жалобно возразил молодой человек.

– Нет, нельзя, вдруг это убийство, и преступник притаился где-то на улице, пойдем все вместе к Виктору, потом вызовем полицию. А до приезда следователей будем держаться вместе.

Пришлось подчиниться. Борис выдал каждому по маленькому фонарику, взял огромный нож-мачете и засунул его себе куда-то под плащ. Слава уговорил Бориса зайти в дом Михаила и взять с собой самогон с закуской, а то он не сможет всю ночь не спать, а у Виктора как обычно нет ни еды, ни выпивки.

Все вместе они зашли в дом Шишкина. Слава по-хозяйски покидал в подобранный на полу пакет все, что из съедобного было выставлено на стол. Не забыл он и початую литровку самогона. Борис, наблюдая за тем, как Слава ищет еду в куче мусора на столе, удостоил Михаила таким презрительным взглядом, что тот втянул голову в плечи и в таком сжатом и подавленном состоянии поплелся в конце процессии к Виктору.

Виктор жил через два дома от Славы, рядом с прудиком в конце деревни. Все вместе за пять минут дошли до его участка. Виктор быстро открыл дверь. Выслушав рассказ Бориса, он включил свет во всем доме и даже во дворе – там у него были смонтированы два фонаря.

Виктор был небольшого роста и в очках. Возраст трудно было определить, похоже, что ближе к семидесяти. В городе его можно было бы назвать престарелым интеллигентом, однако деревенский быт и обстановка накладывали свой отпечаток. Большой нос картошкой, на котором сидели старые очки, был покрыт редкими седыми волосками. Михаилу показалось, что Виктор чем-то напоминает доброго гнома из детского мультфильма.

Тем временем Борис позвонил в полицию и о чем-то долго разговаривал по телефону. Михаил находился в прострации, голова не соображала. Шла его вторая бессонная ночь. Количество выпитого за два дня алкоголя практически без закуски было выше любой нормы. Если учесть то, что за последние часы он пережил столько противоположных эмоций и состояний, начиная с того, что замерз, потом возбудился, испытал страх, а потом стыд, то неудивительно, что все происходящее казалось ему сном.

Пока Слава с Виктором накрывали на стол, Борис объявил всем план действий. Он был простой и логичный.