Павлов А. - Совака

Во-первых, так как никто, кроме Славы, не видел Марата повешенным, то делать выводы о произошедшей трагедии еще рано. Во-вторых, идти ночью и проверять, что там на самом деле случилось, никто не хочет и не будет. В-третьих, даже если все то, что говорит Слава – правда, то срочная помощь повесившемуся жителю вряд ли понадобится. Кроме того, присутствующим, пока они вместе, ничто не угрожает. К девяти утра подъедет патрульная полицейская машина, а там и станет понятно, что делать.

Раз уж Борис решил, что до приезда патруля все жители деревни будут находиться вместе и охранять друг друга, то скоротать время решили за столом. Слава разлил самогон по вместительным рюмкам и сказал:

– Жуть какая, давно у нас в деревне такого не было. Мне показалось, что когда я убегал из дома Марата, то кто-то смотрел мне вслед из его комнаты и тихонько хихикал.

– Пить надо меньше, – сказал Борис.

– Еще мне показалось, что у него штаны были спущены, – проигнорировал слова Бориса Слава.

– А смех какой был, низкий грудной или высокий птичий? – поинтересовался Виктор.

– Конечно, грудной женский, зазывающий. Какой еще у Марата в комнате может быть? – засмеялся Борис.

– Больше похож на птичий с переливами и причмокиванием, – Слава изобразил губами какие-то звуки.

Виктор многозначительно посмотрел на Бориса, тот примолк и сразу стал серьезен.

– А, Виктор, опять ты со своей «скверной» птицей. Нет тут у нас, кроме ворон, синиц и воробьев, птиц никаких. Те, что остались, конечно, тоже дурные, но «скверной» нету. И без твоих фантазий жути хватает, – твердо заявил Слава.

У Михаила почему-то руки свело в локтях. Они разогнулись и застыли под столом, как сухие палки, зажатые между коленками.

Слава, немного выпив, стал опять разговорчив.

– Вот, например, я в баню свою боюсь один ходить, особенно с похмелья. У меня там черная рука живет…

Михаил внутренне напрягся, вспомнился сон про черную руку Кати.

– Сам я руку не видел, меня отец ею в детстве пугал. Помните ту историю, которая в деревне с Натальей приключилась? Тогда еще ферма работала, люди нормальные в деревне жили.

– Эта та Наталья, которая во время пожара погибла? – спросил Виктор.

– Несчастный случай? – с надеждой полюбопытствовал Михаил.

– Темная история. Поговаривают, что ее местные жители сожгли, – нахмурившись, сказал Борис.

– Да, да! – сказал Слава. – Отец рассказывал, что он как-то в бане с похмелья спать лег, так его там черная рука душить стала, кое-как отбился, на улицу вылез, еле отдышался. Потом мать через неделю белье стирала, вдруг, как ошпаренная, на улицу выскакивает. Там, говорит, под лавкой что-то черное шевелится. Отец взял топор и давай под лавкой им шуровать. Вытаскивает топор, а он весь в крови, а под лавкой пусто. На следующее утро смотрит, соседка Наташка, ну, типа красавица местная, по улице с забинтованной рукой идет. Ну, думает – совпадение. Потом мать одна в баню стала бояться ходить. Где-то месяц прошел, и однажды, когда родители меня маленького еще мыли в бане, вдруг свет отключили. Так отца за яйца эта черная рука так хватанула, что у него аж искры из глаз посыпались. Он успел руку эту схватить, да с размаху об лавку шмякнуть.

Михаил натуженно улыбнулся, все остальные были серьезны.

Слава продолжал:

– Так ты что думаешь? Наутро у Натальи другая рука забинтована, перелом, блин.

– И что с ней потом стало? – спросил Михаил.

– Ну, люди-то разговаривают друг с другом, выводы делают. То у кого-то ребенок заболел, то у кого-то скотина подохла. Ясно дело, кто виноват. В итоге кончилось все даже печальней, чем началось. Случился пожар, сгорела ремонтная пристройка на ферме, а когда потушили, то там труп Натальи нашли, обгоревший уже.

– Ну, это же несчастный случай, – сказал Михаил.

– Конечно, написали в отчетах, что да. А так вообще-то тело к столбу примотано проволокой было.

Все замолчали.

– А потом, – кашлянул Виктор, – скверная птица в лесу вашем появилась. Такие события просто так не проходят.

– Да ты ее тут который год уже ищешь? Все найти не можешь. Даже премию объявил жителям: кто поймает, тому ящик водки.

– Я не ее ищу, – сказал Виктор и посмотрел на Бориса.

– Все, хватит страсти рассказывать, у нас тут через три дома покойник висит, а вы все паясничаете, – подытожил Борис.

Все вспомнили повесившегося Марата, и разговор плавно перешел в пьяную беседу о былых достоинствах самоубийцы.

Выпив две полных рюмки самогона без закуски, Михаил повалился на диван, уткнулся лбом в чью-то задницу и вырубился. За окном светало.

Проснулся Михаил от того, что его трясли и тянули за руку. Голова нестерпимо болела, каждое движение причиняло страдание, очень хотелось пить. В то же время сопротивляться чьим-то давлению и воле никакой возможности не было.

Слава тащил Михаила за собой. Впереди шли Борис и Виктор. Двигались все они на другой конец деревни к дому Марата. Там уже стоял полицейский уазик и бортовая газель. Водитель газели громко матерился и кричал, что у него не труповозка, а частный автомобиль.

Оказалось, что участковый позвал местных жителей для того, чтобы они помогли снять Марата и загрузить тело в газель. Полицейские поймали водителя этой машины в соседней деревне за какое-то нарушение и обещали отпустить, если он им поможет отвезти тело в морг.

Дойдя до места происшествия, все зашли в дом. Нужно сказать, что Михаил слабо воспринимал происходящее, даже поворачивать голову было очень тяжело. Для этого необходимо было напрягать все тело и собирать волю в кулак. С огромным трудом молодой человек приходил в себя. Потихоньку он начал осматриваться.

Тем временем в доме один полицейский уже что-то писал под диктовку Славы, другой передвигал стулья и ходил с ножом. Марат висел посреди комнаты, под самым потолком. Все стены большой комнаты были завешаны плакатами с обнаженными женщинами из журналов 70-х и 80-х годов прошлого века. Борис с Виктором вместе поддерживали тело, пока служитель закона, стоя на стуле, срезал веревку. Полицейские и Борис понесли тело на улицу. Маленький Виктор стоял в дверях в сером сюртучке, молитвенно сложив руки. Он молча шевелил губами. За толстыми стеклами очков были видны слезы.

У Михаила хватило сил пробраться на кухню, где он нашел чайник и прямо из носика, обливаясь, выпил всю воду, которая в нем была. Потом он вышел на свежий воздух и сел на ступеньки дома. Облокотившись о стойку крыльца, Михаил стал наблюдать, как тело загружали в газель.

Водитель подложил картонку под тело Марата, но не знал, как лучше его закрепить. С жутким матом газелист с Борисом перекладывали труп то вдоль, то поперек борта машины. После того как газель тронулась и затряслась на кочках, голова Марата, покрытая редкими волосами, стала мелко дрожать и, несмотря на подложенную картонку, достаточно звонко постукивать о дно кузова. Каждый такой звук отзывался в мозгу Михаила так, как будто это его голова. Вынести этого он уже не мог, и его вырвало.