Наталья Костина - Больше, чем одиночество

«давай завтра сходим куда-нибудь?»

Действительно, а почему бы и не сходить – ведь мы живем в одном городе? Может быть, даже рядом. Заодно и взгляну на нее трезвым взглядом, проверю, что мне там померещилось… Наверняка ничего в ней особенного нет. Просто очередной ноябрь виноват, что я ищу неизвестно чего…

Она не отвечает так долго, что я успеваю выкурить сигарету. На улице упоительно пахнет осенними листьями, к терпкому аромату которых примешивается дым… Запах поздней осени и… одиночества. Для конца осени еще довольно тепло – наверное, это последнее тепло в этом году. Потом задождит и дворники больше не смогут жечь листья… они будут лежать мокрые, потускневшие, и пахнуть от них будет уже совсем не так пряно и остро, а прелью и погребом. Я возвращаюсь с балкона в комнату, но на экране не прибавилось ни строчки – хотя зеленый огонек все горит. Пьет чай? Кофе? Вышла с собакой? Ругается с мужем? Так же, как я, курит на балконе и вдыхает запахи ночного города? Что еще можно делать в час ночи? Я теряю терпение и уже протягиваю руку к кнопке, чтобы выключить ноут, когда экран наконец выдает:

«я пока не готова»

«а когда ты будешь готова, радость моя? я тебя не тороплю, нет. но просто погода такая хорошая, что можно погулять где-нибудь»

«я сама тебе скажу. потом. если еще пригласишь»

Ну вот! «Я тебя поцелую… потом… если захочешь!» «Здравствуйте, я ваша тетя!» А не переодетый ли это мужик, развлекающийся таким незамысловатым манером? В Сети кого только не встретишь… Но, желая закруглиться вежливо, я пишу:

«я буду ждать. и напоминать тебе изредка, хорошо? просто чтобы ты не забыла»

«договорились»

Вот так. Просто «договорились», и все. Никаких «спасибо за приглашение» или «очень рада»… Точно, мужик! Сидит небось и ржет сейчас, как упоротый! Я с треском захлопываю крышку своего старенького ноутбука, как будто это он виноват в моем пристрастии к ночным беседам в Сети. Да… каждый из нас сам творец своего несчастья… а счастье мне пока не попадалось. Или я уже разучился различать его во всем том спаме, которым завалена любая среднестатистическая жизнь? Или просто ищу совершенно не там?

– Вы понимаете, что берете на себя огромную ответственность? Что это уже не плод, а вполне сформировавшийся, жизнеспособный ребенок? Мы таких доращиваем. Подумайте – кто-то, может быть, мечтает о ребенке! А вы его убьете…

Да пошел он, этот сердобольный доктор! Я стискиваю руки и сжимаю зубы так, что становится темно в глазах. Если сейчас я дам себя уговорить этому совершенно чужому и, по большому счету, равнодушному человеку, то…

– Ей этот ребенок не нужен. И мне тоже, – резко отвечаю я и смотрю ему в глаза так, что он затыкается на полуслове, вздыхает, но все же снова настаивает:

– Подумайте. Подумайте, чтобы потом не раскаиваться…

Хорошо ему давать советы! Наверняка у него дома нет беременной пятнадцатилетней дебилки с сиськами третьего размера и совсем без мозгов! И интересно, сколько он сам, этими своими руками, которыми сейчас так презрительно вертит очки, сделал абортов? Убил вполне живых, жизнеспособных плодов, будущих детей? Наверняка больше, чем я! И он строит из себя чуть ли не святого, рассуждает о высоких материях… И я не выдерживаю. Хотя еще по дороге обещала себе быть спокойной и рассудительной, я взрываюсь и меня несет:

– Вы считаете – я не думала?! Я почти неделю думала! Вы полагаете – мне это легко? Ребенок! У ребенка! Ей учиться надо, а не детей рожать в девятом классе! А мне что прикажете делать? С работы уходить? Сидеть дома? А она так и будет гулять…

Я орала так, что слышно, наверное, было не только возле кабинета, но и на весь этаж. Но мне было плевать. Я так остро ненавидела в этот момент и дочь, и ни в чем не повинного мужа, который всю эту неделю только и делал, что вздыхал, ныл и сбегал вечерами неизвестно куда… и ничем, ничем мне не помог! Даже сюда я пошла одна! А он только поддакивал и вякал: «Как ты решишь, так и будет». Конечно, поразмыслив на досуге, мой благоверный отчетливо уяснил, что его любимая рыбалка и воскресные посиделки с друзьями накроются медным тазом, если Маргошка родит. Придется бросить свои хобби, стирать, гулять и ходить на молочную кухню! Не сидеть в свое удовольствие до трех ночи, до умопомрачения играя в танчики, а укачивать орущего младенца! После чего утром опять-таки не спать до полдня, а…

Всю неделю от меня просто искры летели и я рявкала так, что мой супружник даже отставлял в сторону комп и безропотно мыл посуду. А Маргошка сидела у себя в комнате и носу не казала, и даже выйти никуда не пыталась. Впрочем, я бы ее и не выпустила. Господи, она даже не знает, кто точно отец этого самого… плода!

– Где нужно подписать? – решительно сказала я. – Давайте! Я подпишу.

Доктор скривился, но только молча кивнул и двинул по столу бумаги. Я подмахнула и уже развернулась, чтобы выйти из кабинета, когда он сказал:

– Вы понимаете, что, если ребенок выживет, это уже будет не аборт и не искусственное прерывание? Что вам придется или забрать его, или оформлять отказ?

– Когда можно положить ее в стационар? – поинтересовалась я, и он безнадежно махнул рукой:

– Да хоть завтра…

Денег я ему не дала, хотя он откровенно поглядывал мне в руки. Хорошенькая у этих гребаных эскулапов метода – сначала надавить на материнский инстинкт и чувство вины, а затем еще и мзду за это взять! Поиметь страждущих сразу два раза! Интересно, их этому на специальных семинарах учат или это врожденный талант? Нет уж, дорогой мой, платить я буду тому, кто непосредственно станет производить эту омерзительную процедуру… И пусть в глазах этого доктора, Сергея и его матери, которой муж неизвестно зачем все растрепал, я чудовище – но я приняла решение. Никто из них не хотел брать это на себя – и в результате пришлось решать мне. Мне одной.

Несмотря на показную храбрость и все прочее, что я не прятала глубоко внутри, а выставляла на всеобщее обозрение и даже бравировала этим, мне было ужасно паршиво. Я шла как сомнамбула, не замечая ничего и никого вокруг – так мне было погано. Я чувствовала себя последней дрянью, сволочью… Я терпеть не могу принуждать людей к чему-либо… Но сейчас это было необходимо… как… как самооборона!.. Я знала, я просто ЧУВСТВОВАЛА, что от ЭТОГО нужно избавляться любой ценой… и им всем придется согласиться – и моей любимой доченьке, и мужу, и этому врачу, имени которого я так и не запомнила. И даже свекрови, которая только и умеет, что лить слезы над сериалами да бездомными животными, которых она сама никогда не возьмет в дом… а в жизни она куда более жесткая, чем я! Я до сих пор помню, как она вынудила меня уже на третьем месяце сделать аборт, мотивируя тем, что двоих детей нам не потянуть… А ведь я, в отличие от Маргошки, которая на все расспросы только кривится: «ну-у-у-у… я не зна-а-а-ю…» ХОТЕЛА этого ребенка! Свекровь же, наверное, боялась, что придется помогать нам материально… да кто бы у них что попросил!