Ирина Млодик - Пока ты пытался стать богом… Мучительный путь нарцисса

Но в постели, когда закрытые глаза казались прочным залогом забытья, сон незаметно рассеивался так же, как все теперь ускользало от нее в этой жизни: и семейное счастье, и стабильность, и ощущение собственной нужности, и красота. Вспомнились мама, в сорок пять лет сгоревшая от рака, невыносимый период ее умирания, вечно пьющий отец, считавший болезнь и смерть жены основанием для длительного запоя.

Вечно терпящая мама… Она многое могла вынести, приносила себя в жертву ради других. Интернатские детки всегда висли на ней, как недозрелые груши; от отца она терпела не только немыслимые унижения, но и побои. Став подростком, Валюшка начала бросаться на отца: кричала, стыдила, защищала мать. На что ее вполне представительная мама как-то съеживалась и шептала:

– Не надо, дочка, он просто выпил, ему плохо. Ты ведь знаешь, как он страдает от того, что не может рисовать. Кому нужны художники в нашей дыре? Ты ж понимаешь, как на работе ему не сладко.

– Чего не сладкого-то в работе вахтера? Сиди себе да сиди. И кто ему мешает рисовать – пришел «два через два», отоспался и рисуй себе!

– Ну когда рисуй-то, дочка, все ж дела у него…

– Нет у него никаких дел, кроме как водки выпить. И вообще, мам, раз работа не нравится, он что – должен швырять в тебя ужином? Пусть едет в Ленинград или в Москву, если здесь ему – дыра. Мне бы тоже больше понравилось жить в столице.

– Сложно ему, видишь, как страдает. Он же, когда не пьет, совсем другой человек: и ласковый, и заботливый, и вообще все может. Мне тут еще травок дали, чтобы ему в суп подсыпать, чтобы пил меньше, должно помочь. У Ольги Сергеевны муж уже неделю не пьет после того, как она ему давать их начала.

Мама увядала быстро и мучительно. Ничего не подозревавшая Валюшка, сдав сессию и вернувшись домой на лето, внезапно нашла ее похудевшей, превратившейся в маленькую постаревшую девочку, укрытую до подбородка легким одеялом. На кухне пьяный отец размазывал слезы:

– Вот ведь какие дела, дочка. Мамка-то наша вишь как расхворалась, не поднимается, и жрать дома нечего, и по ночам спать мне не дает, все стонет, стонет…

В больнице, куда срочно положила Валюшка маму, сказали: «Четвертая стадия, оперировать нет смысла. Поздно, запустили вы рак, девушка». Обезболивающее, которое колола Валюшка несколько раз в день, по крайней мере, уменьшало мамины страдания. Отца она выгнала в тот же день, когда вернулась. Видеть его не могла вместе с его слезами, соплями и водкой, слышать его не могла и уж тем более простить. Через три недели все было кончено. Она положила в большой ящик свою маленькую маму, чужие люди зарыли ее в землю. И осталась Валюшка одна. Совсем одна на свете.

После похорон отец снова воцарился в их квартире, которая через неделю стала походить на бомжатский приют. Уезжая в Москву, она понимала, что и дома у нее теперь тоже нет. Возвращаться некуда. Возможно, поэтому она так ценила все, чем потом одарила ее жизнь: Ромашкой, дочками, домом, интересной работой, друзьями. Какой счастливой она была много лет! Без трудностей не обошлось: бедность, всего мало, Катюшка вечно болела, Ромка все себя искал, его матери никак угодить было невозможно, но это были… всего лишь рядовые трудности, не страшно. Страшно почемуто теперь. Теперь, когда все хорошо. У Ромки отличная работа, бегает счастливый и фонтанирующий. Катюшка окрепла, Лизонька – какая молодец, дай Бог, чтобы с поступлением у нее все прошло благополучно… Почему ж так страшно-то? Вконец измотанная, Валюшка засыпала только под утро.

– Давай встретимся в кафе, кофейку попьем, поболтаем.

– Ну давай, – согласилась я. Мы почти никогда не сидели с Ромкой в кафе, всегда собирались у них дома, Валюшкины ужины с лихвой заменяли нам любые ресторанные изыски. Сейчас, правда, все любят выпить кофейку в каком-нбудь заведении, да и ехать в Бутово сегодня явно не хотелось.

Ромка был хорош: небрежно расстегнутая рубашка, модный светлый пиджак, который я никогда у него не видела, ямочки на щеках убийственно обаятельны, а из глаз широкими потоками лилась любовь ко всему живому. Он едва задал свой вопрос: «Как дела?», ответ на который, как всегда, нимало его не волновал, и я уже догадалась, о чем пойдет разговор.

– Я в порядке. Как у тебя?

– У меня все отлично! Но сотрудники – идиоты, конечно. И с шефом, как ты понимаешь, приходится постоянно биться – отстаивать концепцию журнала. Они ж все о продажах пекутся, а моя задача – чтобы все это не превратилось в несусветную лажу. Ну да я не об этом…

– Не томи. Что-то случилось?

– Да нет. Как ты находишь Лизу? Как думаешь, мать ее не задавит? Уж так она за нее взялась… – Он чему-то мечтательно улыбнулся, как только заиграла весьма романтичная джазовая композиция.

– Ром, при чем тут Лиза? Ты же не об этом хотел со мной поговорить.

– Да, не об этом. А откуда ты знаешь?

– Да не знаю я ничего! Говори же!

– Понимаешь, похоже, я влюбился. Она…

Дальше я перестала слушать, как оглохла. «Черт, я так и знала! Влюбился он, гений хренов! А Валюшка как же?! Как ей-то жить теперь?!»

– Ты меня не слушаешь? Ты что, не рада за меня?

– Я рада, Ром, но я думаю, как же Валюшка? Ты же женат, ты помнишь об этом?

– Чего ты загундела-то, мы ж не на партсобрании. Семья, Валюшка – все помню. Я ж никого не бросаю. Что за паника, Крот, дружище?

– Никакой паники, давай рассказывай все. Кто она? Сколько ей лет? Давно ли вы познакомились?

– Она чудесная. Ей тридцать семь, она в разводе, у нее парень, ему двенадцать, Вовка зовут. Познакомились где? На работе, конечно! Ее взяли завотделом вместо одного старого бездаря. И ты знаешь, такая умница, все там у них выстроила как надо!

«Ну может, все не так страшно, – лихорадочно думала я, – не двадцатилетняя красотка все же, к тому же с мальчишкой в придачу. Да еще и на работе! Не будет же Ромка заходить слишком далеко. Все-таки карьера, он так дорожит своим местом…»

– А она красивая, Ром?

– Конечно красивая, но даже дело не в этом. Она – само совершенство! Знает, чего хочет от жизни, умна, весела…

– И дело не в этом тоже?

– Ну да. А откуда ты знаешь?

– Не знаю я. В чем дело тогда? Что есть в ней такого, чего нет в Валюшке?

– При чем тут Валюшка? С Марией, с Машенькой я просто чувствую себя…

– Кем?

– Кем? Мужиком, наверное, просто настоящим мужиком.

– Ну что за штампы?! «Настоящий мужик»! Что это такое? Что это значит?

– Я чувствую себя сильным, свободным, решительным, умным. С ней я знаю, что все смогу! Я могу ВСЕ!

– Ром, насколько далеко у вас зашло?

– Достаточно далеко. – То есть спали уже?

– Фу, что за мещанские выражения ты употребляешь?! «Спали»!