Ирина Млодик - Пока ты пытался стать богом… Мучительный путь нарцисса

– Значит, секс уже был.

– Я оставляю твое заключение без комментариев.

– Ром, и что же ты – счастлив?

– Как никогда! Но у тебя такое лицо, как будто ты за меня не рада.

– Я не знаю. Я ведь уже не только твой друг, верно? Валюшка мне тоже не чужая. Как я буду смотреть ей в глаза? Она ведь уже наверняка все чувствует…

– Да ничего она не чувствует. Все хорошо, не хнычь! А будет еще лучше! Только ты это… Валюшке-то не проболтайся. А то подведет тебя женская солидарность!

– Идиот ты! От своей влюбленности не соображаешь ничего! Не надейся даже, что я скажу! Сам будешь разбираться потом во всем. И чем скорее, тем лучше бы. И зачем только ты мне все рассказал? Как быть-то теперь?

– Ладно, не скули, Крот, побежал я, пока, целую.

Кротом меня называл Ромка за «маниакальное желание во всем докопаться до сути». Я была против слова «маниакальное», просто навязчивое, можно сказать, практически здоровое. Понять суть он и сам всегда был не прочь, но Кротом звал почему-то меня. На самом деле просто суть его не устраивала, ему была интересна и важна только Истина. А все, что не Истина, – это так, мелочь, это для кротов.

Сказать, что я была растеряна и озадачена этим «десертом» к чашке кофе, – не сказать ничего. Хорошо, если бы я могла на него разозлиться и послать ко всем чертям с подобными секретами, но… это ж Ромка – неподражаемый, обаятельный, такой знакомый, родной, можно сказать. Ну влюбился, и не в первый раз, и трагедии никакой, и бывает, и пройдет. Но!

Во-первых, как-то тревожно. Очень подозрительно он светится и восторгается. А во-вторых, Валюшка. Ей-то за что все это? И как я буду смотреть ей в глаза, если у этого красавца все затянется и надолго углубится, не дай Бог… А девчонки? А Королева? И что можно сказать сорокалетнему влюбленному? «Эй, осторожнее, помни о семье, не рань близких, будь осмотрителен, думай о своем будущем, помни о детях!» Чушь! Взрослый ведь мужик. А если это и правда – Большая Любовь? Тогда что? Надо покончить с вопросами. Сами разберутся, не маленькие.

Лето прошло быстро, в жаре и сумбуре. Ромку почти не видела: он на свидания больше не напрашивался, сама я тоже не звонила, все никак не могла решить для себя, как относиться к его ошеломительной новости. Как ребенок прячет дневник с двойками в тайной надежде, что ему не придется иметь дело с разборками по этому поводу и все пройдет само собой, так и я не хотела включаться в эту романтическую историю, уповая на то, что она развеется прежде, чем мне удастся найти честный ответ в моей душе. Лишь один раз мы собирались вместе за лето: когда праздновали Елизаветино поступление.

В тот самый вечер случилось невероятное: Королева снизошла до совместной с нами трапезы и даже похвалила Валюшкину баранину, не восторгаться которой было совершенно невозможно. Валюшка покраснела не то от неожиданности, не то от удовольствия, но выглядела все равно усталой и слегка погасшей. Зато Роман и Лизонька блистали, соревнуясь в остроумии, философски каламбуря, щедро даря всем молодость, энергию и любовь. Королевский взгляд периодически с изумлением то останавливался на сыне, то с какой-то едва уловимой завистью, замешанной на нежности и гордости, скользил по лицу Елизаветы. Это был необычный вечер. Казалось, весь мир бережно обнял за плечи эту семью, заслоняя ее от невзгод и страданий.

Счастливое единение и покой, к сожалению, продлились недолго… В тот день, когда осень, пинком открыв дверь в московские просторы, омыла надоевшее пыльное лето холодным дождем, раздался нежданный звонок:

– С мамой плохо, вы не могли бы приехать, я не знаю, что делать. – Катюху было еле слышно. Голос звучал как будто из-под земли. Может быть, из-за помех на линии.

Я приехала под вечер, в дороге все больше укрепляясь в самых мрачных предчувствиях. Все оказалось еще страшнее.

– Он ушел! Ты представляешь, он ушел и больше не вернется! – объявила Валюшка, постаревшая, с фиолетовыми кругами под глазами, с одышкой и совершенно сумасшедшим взглядом.

– Ты валерьянку пила? А валокордин? Что-нибудь успокоительное? – Она меня не слышит, но забившаяся в углу Катюшка кивает мне головой.

– Вчера вечером. Его все нет и нет, уже в час ночи ему звоню, говорю: «Ромашенька, поздно уже, я без тебя спать не ложусь». А он: «Ложись, я сегодня не приду»… Я так растерялась, знаешь, он, когда в Москве, всегда спать домой приходил. Я молчу, но начинаю плакать, он слышит, видимо, и говорит: «Я не приду сегодня, завтра поговорим». А голос такой чужой, холодный, как будто не мой Ромка. Я ему говорю: «Ром, я до завтра не доживу, скажи сейчас». А он: «Ты сама захотела, так слушай: нам нужно развестись». И отключился. А я дышать не могу. Я так давно этого боялась, с самого начала лета боялась. И вот услышала… Скажи, он вернется? Как мне с ним вести себя, как разговаривать? Нужно, чтобы он вернулся. Он же не может не вернуться?

– А сегодня-то он где, наш герой? Еще не приходил? – спрашиваю я скорее Мышку, потому что Валюшка совсем не в контакте. Боль скрутила ее и не дает дышать.

– Нет, не было его. Да и он обычно поздно приходит. – Мышь напугана, на коленках книжка, но читать не может, смотрит на мать потерянно, на меня с надеждой. А что я могу?

– Валюш, ложись, милая, сейчас все расскажешь, – пытаюсь устроить ее на диван, похоже, это единственное, на что я сейчас способна, потому что меня захлестывает ярость к этому засранцу, который мало того что сам запутался, так еще и по телефону такие вещи в час ночи любимой жене сообщает.

– Я не могу.

– Она и правда всю ночь по комнате металась, а потом и весь день, по-моему, и не ела ничего, валерьянку еле уговорила выпить, только не помогает.

– Хорошо, дорогая, бегай, только рассказывай.

– Что рассказывать? Я не знаю. Почему развестись? Что не так? Ведь так жили-то хорошо! У него, наверное, женщина появилась, как думаешь?

– …

– Молодая, наверное. Как мне с ним разговаривать, скажи, ну ты же его так хорошо знаешь.

– Валюш, ты знаешь его не меньше моего, больше даже, ты – жена.

– Ну он тебя все-таки иногда слушает…

– Не переживай, придет – разберемся. Давай-ка пока хоть чаю заварим. И, Валюш, тебе поесть надо. Катюха, давай, помоги мне по хозяйству.

Нехитрые хлопоты отвлекли меня и позволили собраться с мыслями.

– Ты сегодня ему еще не звонила? Чтоб нам знать, когда ждать красавца.

– Я не могу, мне страшно, давай лучше ты.

Ей, конечно, страшнее, но и у меня все дрожит внутри то ли от страха, то ли от злости.

– Ром, привет. Ты домой собираешься?.. Ничего, волнуюсь, вот и спрашиваю. За кого волнуюсь? За Валюшку. Она тут по стенке сползает, а ты все не идешь… Что? Ром, как ты можешь? Почему завтра? Она не доживет до завтра! Ты сбрендил, что ли, совсем?! Ты собираешься со своей семьей разговаривать?.. Я не смогу ее утешить… Ром, ну ты ж не ребенок, пойми, тебе не удастся спрятать голову в песок! Тебе необходимо поговорить с Валей, приходи немедленно!.. Черт, отключился! Черт!