Валерий Белкин - Страх (сборник)

Проскользнул юный кельнер с шоколадной косметикой на лице.

– О Господи! – Ян укоризненно покачал головой.

– Все нормально, он просто хочет быть красивым.

– От этого становятся не красивыми, а смешными.

– Я думаю, он просто потерял инстинкт сохранения собственного вида, – тихо произнес Вильгельм.

– Подождите, вы очень умный, но что это? – серьезно обратился Ян к нему.

Вильгельм замялся.

– Да говорите же, за кого вы меня принимаете!

– Ну ты настырный! Просто я сомневаюсь, что у него будет нормальная семья.

– Бабушка бы сразу умерла, если бы я такой пришел к ней.

Принесли еду, и разговор закончился. Мальчик ел небольшими порциями, аккуратно поднося салфетку ко рту, словно пряча съеденное. Его дети наслаждались едой открыто, не скрывая удовольствия от поглощения, поглядывая на других. Оба в мать.

– Странно, мы бабушек искренне любим лишь после их смерти, – удивился своим мыслям Вильгельм.

– Подождите, моя бабушка жива, и я ее не забываю, – Ян отставил еду и украдкой огляделся. – Какие здесь женщины!?

– Какие, не похожие на твою бабушку?

– Да нет, они странные, в штанах, причесаны по-мужски, голоса как из труб, и… и вот здесь, – он показал на свои грудь и живот, – очень, очень много всего здесь, словно что-то несут перед собой.

– Может, ты и прав, но это дело привычки.

– А ваша женщина?

– Моя? Нормально, не носит тут, – показал на живот.

Обвел, посмеиваясь, глазами зал и вздрогнул – у окна к ним спиной сидела его жена. Повинуясь какому-то инстинкту, он схватил Яна за руку.

– Что с вами?

Женщина встала, Вильгельм облегченно вздохнул – привиделось.

– Все нормально? – Ян недоумевал.

– Почти.

Ян задумался, а Вильгельма встревожила нелепость испуга.

Он не мог объяснить себе его причину, события перестали поддаваться логике. Грустно подумал, что вновь паренек не видит его. На что же он смотрит так часто? На что или на кого? Очевидно, ему никогда не разгадать этот взгляд, так все и канет в неизвестность.

– Мне кажется, – заговорил Ян, – когда человек рождается, у него на всем теле… – беспомощно улыбнулся. – Я не знаю, как сказать!

– Назови, я помогу!

– Ну нити у него, не всем видные, нежные, тонкие-претонкие. Тянутся ко всем, а их не замечают, и они отмирают, отпадают.

Вильгельм с изумлением откинулся на стуле.

– Я… у меня немного иные представления, но тоже печальные и…

Его оборвал зычный гневный голос.

– Мужчины так не поступают, мужчины так не поступают!

За руку к выходу из ресторана тащил за собой ребенка лет шести отец. Малец упирался, из джинсов выбилась белая рубашка с красными пятнами кетчупа. Заметив их взгляды, он насупился и прилежно засеменил за отцом.

– Вот так надо с нами… – Ян отвернулся.

Вильгельм позвал кельнера, расплатился, вышли.

– Вы… мне никто никогда так не помогал, как вы и бабушка.

Жена осведомилась, как посидели в ресторане. Пристыженный, ответил, что неплохо, но скучновато. Вечером поехали к знакомой Валентине на день рождения. Не успели войти, как на нем повисла именинница и принялась целовать. Чудом высвободившись из облака пряных духов, он выдавил:

Поднялся веселый гвалт. Сегодня, к радости Вильгельма, на праздник были приглашены только русские. По ритуалу, он здесь был душой компании. Ему нравились эти люди, бесшабашные и говорливые. Хозяйка благодарно иногда поглядывала на него. А у Вильгельма отчаяние, возникшее ниоткуда, ничем необъяснимое, цепко ухватило душу и не отпускало весь вечер.

В машине жена заметила, что у подруги уже год как живет молодой человек. Она выдает мужчину за племянника, как-никак старше него на10 лет. Ноот людей ничего не скроешь – и она погрозила кому-то указательным пальцем. Вильгельм улыбнулся наивной попытке жены за праведным судом скрыть обыкновенные зависть и досаду, но спорить не стал, мягко поправил – пусть живут, женщина в соку, в последнем, кто знает.

– Может, ты и прав, – повернулась к нему, – как вы все безбожно пьете! Кричите и пьете!

Неторопливо подошла очередная суббота.

Вильгельм проснулся неожиданно поздно, в доме была тишина. Впопыхах собравшись, выпив лишь чай, поехал в клинику. Чувствуя себя неловко, осторожно открыл дверь в палату.

Пациента не было. Вильгельм, облегченно вздохнув, сел на стул, Солнце, по-летнему яркое, грело унылую комнату. Вильгельм улыбался, представляя себе счастливое лицо Яна. Спустя час, разомлевший и уставший, ушел. Внизу на его вопрос рассеянно ответили, что не знают, где пациент.

Около семи вечера в квартире раздался звонок телефона, и Ян мирно заявил:

– У меня все хорошо, как у вас дела?

Спокойный дружелюбный голос возмутил, Вильгельм обиженно буркнул:

– А у меня не все хорошо, я прождал тебя полтора часа!

– Так меня же не было, зачем вы ждали!

– Это уже чересчур!

– Подождите, – искренне удивился Ян, – забрали мама и отчим, я же не мог знать.

– Извини, и на самом деле, что это я.

А в среду поздно вечером позвонили из клиники.

Тревожный мужской голос попросил Вильгельма приехать к русскому пациенту. Жена взорвалась, она не могла понять, какое отношение имеет ее муж к лечебному процессу, и упрекнула его в мягкотелости и бесхарактерности.

Ян забился в угол постели. На одеяле рядом тускло светила ночная лампа.

– О, привет, что делаешь?

– Не видите – сижу.

– Хорошо, что ты дома, то есть в палате.

– А где я еще могу быть?

– Кто тебя знает!?

– Вот уж вы меня точно не знаете.

Вильгельм тяжело опустился на стул.

– Ты лампу поставь на подоконник, а то одеяло загорится.

– Вы думаете?

– Я знаю, уже горел.

– Извините, – пробормотал Ян и переставил лампу. – Как вы догадались прийти? Я вас ждал.

– Мимо проходил, думаю, дай, зайду.

– У меня бабушка заболела, и очень тяжело!

– Здесь хорошие врачи, вылечат.

– Так она в России, в деревне. Ей надо делать операцию.

– Сейчас всюду все могут, даже невероятное.

– Правильно, богатым слезки утирают, а у моей бабушки денег нет!

Вильгельм возразил:

– У нее есть дети, твоя мама, к примеру.

– Какие дети, одни пьяницы! Моя мать сюда переехала, спастись решила.

– Так давно же!

– Ну и что, там было лучше.

– Много денег надо?

– Много, да он богатый.

– Кто?

– Друг мамы, немец, у него их куча.

– Ну вот видишь. Он мужчина, просто обязан.

– Да бьет он ее, этот мужчина.

Вильгельм растерялся. Он не знал, что сказать, как сказать, как утешить. Попросить прощения – но в чем!? Ян пододвинулся к нему.

– Да вы не бойтесь… это у меня… иногда… так странно здесь, – он боязливо прикоснулся тонкими пальцами к вискам. – Вроде уже normalisiert, а сегодня снова…