Сергей Коломиец - Дорогие мои земляки

Разговоры эти шли о местном парне по имени Виктор, родившийся и выросший в этом селе. Отец у него был егерь, гроза местных и заезжих браконьеров, мать в детском садике работала, семья самая обыкновенная, всё у них было как у большинства соседей. Пришёл срок и призвали его в армию, отгуляли как и положено проводы, поехал парень служить.

Прошло какое-то время и люди стали замечать как потемнела лицом мать, как бережно и трепетно брала из рук почтальона редкие письма от сына, бежала в дом на ходу открывая и читая. Особенно не удивлялись, единственный сын на два года уехал из дома, будешь конечно ждать и волноваться.

Беда пришла когда отслужил Виктор почти год, отца Убили браконьеры или бандиты. Милиция пыталась искать убийц да всё понапрасну, ещё и времена наступили те самые смутные, горбачевская перестройка заканчивалась. Мать после похорон всего неделю прожила, сердце не выдержало утрату, рядом и похоронили. Соседи пытались Виктора из армии вызвать, в военкомат ездили, просили. Хмурый военком через неделю сказал, не получится ничего, далеко он служит за речкой. За какой ещё речкой спрашивали люди, много у нас речек. Да за рубежом он служит в Афганистане, неужели непонятно, оттуда не так просто приехать. Родительский дом закрыли, окна аккуратно заколотили, Ключ отдали соседке старушке.

Одним словом отслужил свои два года Виктор как и положено и вернулся домой где-то в середине мая. Соседи грустно здоровались, да и чего парню скажешь, две Красных звезды и медали у парня на широкой груди, хлебнул видно всякого пока служил. Соседка старушка крестясь и причитая принесла ключи. Витюша, сокол мой ясный, беда-то какая случилась на твою голову, а голова твоя вижу белеть начала, а когда уходил как вороново крыло была. Родом старушка была из Белоруссии, до войны там родилась. Мужики наши после той войны вот так к пепелищу возвращались, а твой дом не сгорел, а внутри пепел. Увели соседи домой плачущую старушку.

Долго стоял у родного крыльца Виктор, сжимая в побелевшей руке ключи, потом открыл приржавевший замок, вошел в дом. Как он там переговаривались соседи, хоть бы чего не сделал с собой с горя, не каждый такое может перенести.

Где-то через час вышел из дома и направился в сторону кладбища. До вечера сидел у могил родителей, чего уж там думал одному богу известно. Вернувшись домой оторвал доски, закрывавшие окна, когда стемнело загорелся свет.

Остался парень жить в селе, дом в порядок привёл, но работы подходящей не было, разваливалось всё, наступали как писали позже лихие девяностые. Ездил на станцию вагоны выгружал, в магазине грузчиком работал, перебивался одним словом как и многие в то время. Деревня постепенно развали-валась, точнее закрывались фермы, мастерские, земля всё меньше засевалась. Люди плохо понимали почему всё рушится.

Очень скоро стали появляться новые, непонятно откуда взявшиеся новые хозяева земли, строений и прочего бывшего совхозного имущества. Люди ахали, удивлялись, гляди, этот толстомордый пшеницу от ячменя не отличает, явно никогда в тракторе не сидел, а заявляет что земля теперь его. И как это он сумел, всё было наше общее, а теперь его. На общих собраниях смельчаки кричали им, ребятки в каких деревнях вы родились, откуда в наши места прибыли, сколько лет в поле работали? Девок в черных очках их сопровождавших, спрашивали могут-ли они коров доить, картошку полоть? Те молча курили презрительно сплёвывая в сторону спрашивающих. Потом спрашивать перестали, когда у одного самого любопытного дом почему-то сгорел.

Виктор часто стоял в толпе сельчан и слушал бывших райкомовских начальников, блаживших не о светлом будущем, как раньше, теперь они вещали о свободе, демократии, рынке и инвестициях. Въедливый и дотошный местный дед Андрей спросил как-то одного из выступавших, родимый, а как же с коммунизмом, ты давеча в совхозном доме культуры на собраниях обещал его построить, а сейчас про рынок талдычишь, вроде как обманул ты нас. Хохот не дал деду договорить, ты что старый не видишь куда ветер дует. Дед стараясь перекричать смеющихся, спрашивал у оратора, родимый, а куда ты свой партбилет девал, ты его прихорони, вдруг наши вернутся, а ты тут как тут с красной книжкой в руках.

Но шутить людям хотелось всё меньше, бедность всё чаще стала проникать в дома людей. И пожаловаться становилось некому и некуда. Воровство разгулялось, участковый и приезжавшая милиция отмахивались от жалоб людей, не до ваших мелочей, тут серьёзные дела не успеваем разгребать.

Изменилась жизнь, в магазинах товары всякие заграничные все полки заняли, но особенно люди менялись, крыли власть на каждом углу, передавали друг-другу всякие новости, неизвестно где услышанные. Заметил и Виктор всю эту свободу, но на душе от этого спокойней не становилось, люди искали и ждали чего-то такого, что сделало бы жизнь понятной и справедливой. Если работы не было старался быть дома. Друзья стали звать на дискотеки, рыбалку или просто посидеть и выпить. Отказывался Виктор, просил не обижаться на него. Соседки шушукались, чего это он такой, с девками не общается, сторонится, да и с парнями тоже не очень.

Праздник был, 9мая, праздник Победы, из района приехали начальники, бизнесмены, все на дорогих джипах, говорили много и патриотично. Ветеранов войны в селе осталось человек пять, поздравляли их, потом стали подарки им давать, Из багажников джипов достали пакеты, в которых торчали бутылка водки, палка колбасы, ещё какие-то консервы. Дед Андрей на фронте не был, всю войну в колхозе подростком на ферме и в поле работал, хлебнул сиротского горя, отец под Москвой погиб. Заглянул в пакет соседа Кузьмича участника войны, бедновата пайка по нынешним временам. Слышь дорогой, обратился к одному из приехавших начальников, стоящего и курившего в стороне, сколь денег стоит твой джип, наверное много. Взяли бы эти деньги и сделали ветеранам настоящие подарки. Нельзя дед, государство этот джип для работы нам дало, много ездить по району приходится. А в войну милок райкомовские на лошадях все ездили, как и мы грешные.

Виктор стоял неподалёку, смотрел на всё происходящее. Дед подошел к одному из бизнесменов в черных очках, а чего вы ребята афганцев забыли, их бы тоже как-то поздравить надо. Отстань старый, не морочь голову, Афганистан нападал что-ли на нас, сами туда по дурости залезли, этих афганцев по району сотни, на всех денег не хватит, я лично их туда не посылал. Вон районное начальство, иди и говори ему. Дед махнул рукой, да какие они начальники, думаю вы правите сейчас а не они, вернуть бы сейчас Иосифа Виссарионыча, все бы вы тачки возили.

Дед подошел к Виктору, пошли отсюда сынок, пойдём помянем всех кто за победу лёг. Побледневший Виктор молча пошел за дедом, который что-то бубнил и ругался.