Александр Фарзалиев - Третья навигация, или Трудно быть русским

Стало быть, верить надо в то, что Бог познаваем , а не в то, что Он существует (хотя для некоторых и это чрезмерное бремя). Это то, что касается меня лично. Но такое отношение к вере не делает из меня атеиста, просто я верю в то, что Бог действительно познаваем . Плодом личной веры стала книга «Идентификация Бога». Непознаваемый Бог Дионисия (точнее, Лже-Дионисия) Ареопагита – не про меня. Надеюсь, и не про тебя, читатель. Впрочем, это уже лирика.

Если переходить к делам веры, без которых, как известно, вера мертва, то само собой вырисовывается и проявляется не только смысл рождения каждого человеческого существования, но и то, ради чего всё это !

Ради чего сотворён человек и весь обитаемый мир? Это есть познание истины для Бога: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32).

Конечно, такая точка зрения далеко не нова, новым оказывается только то, что всё сказанное человечеством о познании, включая написанное мной, как покорным слугой аллегоризма, есть в Священном Писании христианства. Новым оказывается ещё и то, что Библия с помощью автора (наверное, так можно говорить) поменяла область применения.

Называется она – познание истины. И эта область оказывается той необходимой и необъятной средой, в которой Писание раскрывается наиболее полно, если не сказать исчерпывающе. Впрочем, последнее – из области допущений.

Нельзя не согласиться с тем, что такое понятие – познание истины – это, наверное, самая широкая, да что там широкая – бесконечная среда, где Библии никогда не будет тесно, в отличие от тех контекстов, в которые она просто не умещается. А если время от времени и находятся «умельцы» вбить Писание в прокрустово ложе этики, морали, политики, государственного устройства и прочих контекстов, то со временем, часто довольно непродолжительным, Библия всегда срывает с себя погребальные пелены того, во что её ненамеренно или специально одевали люди.

Я в этом смысле отличаюсь от предыдущих интерпретаторов. Мне не пришлось одевать Писание в то, что я понял о мире и человеке. Просто это понимание позволило взглянуть на Библию как на не заменимый ничем иным алгоритм и инструмент познания верой, задающий и выявляющий область применения библейских текстов – познание истины.

Этот пример можно подтвердить хоть и не библейскими, но зато всем известными пасхальными фразами: «Христос воскрес!» и «Воистину воскрес!»

В них, собственно, и содержится ответ на вопросы: воскресение – обман или исторический факт? И если воскресение есть, то где?

Сии две фразы (а то, что они именно пасхальные, вряд ли можно счесть случайным совпадением) утверждают, что воскресение – отнюдь не фикция, но факт – именно факт – каждой индивидуальной истории. В таком ключе это факт, бесспорно, ещё и исторический. Просто для каждого индивида он происходит в своё время. Не бывает воскресения и спасения скопом.

Ответная фраза «Воистину воскрес!» утверждает и то, что на самом деле нам всем известно место или среда (как угодно), где происходит сам факт воскресения. Эта среда – истина – во истине – в истине воскрес !

Иначе говоря, мы все смотрим и не видим, слушаем и не слышим. Ведь указание на место, где происходит воскресение, было произнесено бессчётное количество раз.

Именно в этой среде найденные тобой или кем-то другим образы и расшифрованные символы обретают второе дыхание и новую жизнь.

Нельзя сказать, что они начинают жить какой-то обособленной жизнью. Просто в сфере познания образы эти приобретают ту непротиворечивость и простоту, что впору уже говорить о теории познания, в которой образы, символы, аллегоризм и буквализм являются составными частями и элементами теории, поддерживающими друг друга, а не противоречащими друг другу, работающими как слаженный механизм.

Библия, «помещённая» в эту среду – познание истины – начинает приносить плоды сакрального смысла. Правда, точнее было бы сказать, что из этой среды Библия никогда и не пропадала, независимо от того, сколько раз её оттуда вынимали, приспосабливая под свои нужды.

Более того, благодаря аллегорическому методу, через её призму становится возможным видеть процессы, происходящие и в самом человеке, и в том, что его окружает, в мире.

Иначе говоря, можно говорить о Библии как о самом точном зрительном приборе, позволяющем видеть вплоть до мельчайших деталей внутренний мир человека и мир внешний.

Мне и здесь повезло, я смог заглянуть в оба эти мира. Правда, в этом случае может показаться удивительным и не вызывающим поначалу доверия тот факт, что Библия предстаёт сразу в двух ипостасях.

Она выглядит как микроскоп, когда речь идёт о человеческой природе и мире наших желаний, и она же становится телескопом, если рассматривать мир внешний и происходящие в нём процессы.

С другой стороны, а что же здесь удивительного? Ведь все вместе и каждый человек в отдельности познают со дня рождения мир внешний, и затем мир внутренний. Это очевидно и не требует доказательств сверх меры, достаточно заглянуть в самих себя, чтобы считать этот факт доказанным.

Я не говорю уже о том, что самое удивительное состоит, на мой взгляд, в обратном. Очень часто Библию использовали как молот или меч в борьбе с концепциями и теориями, противоречащими (что, впрочем, лишь видимость) религиозному взгляду на мир. Взять, к примеру, Птолемея и Коперника. Во что это вылилось, всем известно.

Однако в познании истины эта область применения священных текстов – война слов и, к сожалению, людей – давно себя исчерпала и обесценилась. Формат войны оказался для Библии настолько же мал, как контекст культуры или искусства.

Иначе говоря, с Божьей ли помощью или без неё (а без неё ничего и не возможно), автор (но и здесь встаёт вопрос: а собственно, автор ли?) перековал тот молот или меч не в орало даже, а в зрительный прибор. В нём в качестве линз выступают всё-таки два метода толкования – буквальный и лишь затем аллегорический.

Я бы погрешил против истины, если бы вёл речь только об аллегориях Священного Писания. Ведь нельзя отрицать, что каждый человек мыслит как прямо (без околичностей), так и образно. Стало быть, настаивать только лишь на одном аллегоризме в отсутствии иных способов видения реальности было бы заблуждением. Тем более непростительным, что любой знает: смотреть двумя глазами гораздо удобнее, чем одним.

Да, аллегорический язык необходим и даже насущен. Однако при всём том нечего надеяться на то, что только с его помощью можно увидеть нечто новое в веках: «Нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9).

При взгляде же на мир и человека через буквальные ли линзы, аллегорические ли, ты видишь то же самое, что до тебя видели другие, начиная с древних греков (Аристотель, Сократ и пр.). Ты видишь то же самое, о чём говорит иудейская традиция, христианские отцы церкви или ислам. Ничего нового!