Александр Фарзалиев - Третья навигация, или Трудно быть русским

Безусловно, с буквальной точки зрения «моя» история входит в противоречие с утверждением, что русские есть народ-богоносец. Однако я докажу обратное. Пребывание в дальней от Бога стороне и в то же время богоносительство не являются дисгармонией смысла предлагаемой вниманию читателя истории. В нашем случае они скорее дополняют друг друга, нежели противоречат.

Впрочем, претензии на богоносительство присущи в той или иной мере всем народам, однако поистине быть теми, кто носит Бога в себе, для многих людей непосильная задача. Отнюдь не потому, что они «плохие» люди, а оттого, что это под силу далеко не всякому народу.

На процесс познания можно смотреть по-разному. Кто-то из читателей, даже согласившись с кажущейся незавидной ролью вообще христианства и христианства православного в частности, удовольствуется подобным разумением, тихо лелея своё дутое (мусульманское, иудейское или ещё какое-нибудь) превосходство. Кто-то, будучи в лоне самого христианства, будет отрицать очевидное положение вещей. Но для ясного разумения этого оказывается мало. Ведь обе точки зрения не объясняют всего. Однако должен быть окончательный ответ, его просто не может не быть. Потратим же на поиски решения задачи некоторое время.

По человеческому рассуждению, находиться на самом краю познания истины можно доверить только тому, кто на это способен. Предлагаю читателю посмотреть на самое отдалённое от Бога состояние человека именно под этим углом зрения.

Согласись, читатель, процесс познания, да и сам термин «познание» – понятие настолько ёмкое, что его не опишешь не то что в двух словах, а в двух книгах. Разумеется, процесс подразумевает как спокойное течение, так и критические, пограничные состояния.

Стоит согласиться с тем, что относящиеся к процессу познания и сопутствующему состоянию определения, в которых человек находится, когда познаёт нечто – критические или пограничные – мало что говорят. Правда, до тех лишь пор, пока мы сами не попадаем в критические ситуации, порою на границе жизни и смерти.

Если говорить о людях и странах, населённых теми или иными народами, то критические состояния испытывает каждый человек, страна или народ. Разнятся лишь условия, в которых происходит познание человеком подобных событий и вещей.

В этом смысле русский народ – поистине народ, избранный Богом для познания того, что невмоготу другим народам. Причины, по которым происходит всё именно так, а не иначе, станут понятны читателю после знакомства с историей Руси, освещённой сиянием аллегории.

Прежде чем излагать историю страны, в которой мы живём, небольшое вступление. Оно касается способа изложения. В первых двух главах речь будет вестись от первого лица, в остальных по традиции я буду употреблять местоимение «мы», подразумевая под этим то, что книга писалась не только определённой личностью, но у неё был и есть некий помощник.

Сказать, что первые две главы, предлагаемые вниманию читателя, писались без этого пресловутого содеятеля, у меня язык не повернётся. Скорее следует думать, что это он использовал меня как инструмент для выражения своих взглядов. Я говорю о желании. Однако настаивать на подобном мнении я не буду ввиду того, что это факт малозначительный.

Такое разночтение, точнее сказать, разнописание, связано с одним простым обстоятельством: я родился и живу в России. Библейские просторы стали моей родиной лишь к тридцати годам как способ познания бытия. Намеренно, нет ли, но в исторических повествованиях незримо присутствует «я». Даже если речь идёт об аллегорической истории, место нашего (читателя и автора) пребывания неизменно – Россия.

Ещё одна (быть может, основная) причина вести речь в первых двух главах от первого лица заключается в том, что познанное и понятое о себе, о мироздании, о людях вообще, о (чего скромничать!) Творце просто обязывает быть беспристрастным – так есть, и было, и будет – ничего с этим не поделаешь.

С другой стороны, диалоги о родине всегда превращаются в толковище с пристрастием, где «я» присутствует уже абсолютно намеренно, независимо от того, какой именно родине мы оказываем лицеприятие. С этим (к сожалению ли, к счастью ли) тоже ничего сотворить нельзя.

Как ничего нельзя сделать и с тем, что конечно же, любой автор считает сказанное им истиной. В Священном Писании, через призму которого читатель будет смотреть сейчас на историю России, для подтверждения сказанного часто звучит слово «аминь», что значит: «истинно, верно». Мне бы тоже хотелось об аллегорической российской истории сказать именно так: аминь.

Однако в силу того, что мне заранее известно, как отнесутся к моим словам об истории Руси, скажу иначе: авось обойдётся.

Не надо искать в сём труде точных дат и цифр. Это было бы напрасной тратой времени со стороны читателя. Тем более что я уже говорил об истории в аллегорическом сиянии, как о понятии вне времени, которое описывает события, происходящие всегда. Иначе говоря, пьеса всегда одна и та же, различается только антураж. Здесь уж кому что, читателю остаётся либо поверить и дочитать историю Руси до конца, либо отбросить её. Но в любом случае, если нет веры (имеется в виду не вера в автора, но вера как инструмент познания: «верою познаём» – Евр. 11:3), то никакими выкладками ничего никому не докажешь.

Разумеется, я не буду «включать» иносказательную лампочку сразу, но прежде начну свой рассказ, что на первый взгляд может показаться несколько странным, временами «культа личности». Делаю я это для того, чтобы сразу определиться с тем, каким образом всегда в Россию и сознание её жителей приходит порядок (даже так: Порядок) и заменяет (правда, надо понимать, что замещение никогда не может быть абсолютным) поселившийся в наших необъятных далях Бардак. Уж кому как не нам больше всех на свете ведомо о неразберихе и беспорядках. В конце концов, наши бесконечные сетования на отсутствие порядка просто обязывают это сделать.

Конечно же, мне придётся прибегнуть к статистике того времени, равно как и нашего, хотя она весьма и весьма противоречива. Однако это не может служить поводом к её непринятию, статистика всегда противоречива, и нынешняя мало чем отличается от сталинской, а по части лжи так и превосходит её многократно.

Впрочем, мне придётся прибегнуть к её помощи лишь для сравнения с нынешними временами, нежели использовать в качестве аргументации. Да и речь пойдёт о личности Сталина не с научных позиций или рассуждений историка отечественного происхождения (пусть даже самого честного и непредвзятого) или, что гораздо хуже, обиженного историка-припольщика, а то и целого сонмища соседей, интерпретирующих исторические факты под диктовку наших европейских и заокеанских «друзей».