Александр Миронов - Ультрафен. Роман. Книга 2

– И тут что, возможно заказное убийство? – со скрытой иронией спросил Прокудин.

– Как знать? – пожал плечами. – Пока ничего определённого. Но с завтрашнего дня занимаюсь только этим делом. Конкретно. И начну с управления комбината.

Евгений Моисеевич поморщился: ему явно не понравилось намерение его подчинённого. Хотел резко возразить, но просьба работников прокуратуры – проследить за Феоктистовым – остановила.

– Толя, хоть ты и заслуживаешь право, считаться с твоим мнением, однако, мне такой ход твоих мыслей представляется не совсем удачным.

– Почему же?

– Ну, нельзя же полагаться на поверхностные рассуждения людей, даже близких к Шпарёву. Они не объективны и истеричны. Мало ли что на Шпарёва оказывалось какое-то влияние, и даже давление на работе. Я на тебя тоже оказываю, и на меня оказывают. Так и идёт. Жизнь наша такая, все мы зависимые люди. На том и держится дисциплина на производстве, и Советская власть. Хоть и бываем мы этим не всегда довольны.

– Ну, а если эта зависимость идёт вразрез с моралью, с нравственностью, с законом? – спросил Феоктистов.

– Для этого есть партийные, правоохранительные органы.

– Ну, вот мы и пришли! Поскольку партийные органы в данном случае, мягко говоря, пустили всё по фигу, вот и надо нам подойти к этому делу с правовой стороны, и всех участников травли Шпарёва выявить через призму…

– Какую? – чуть ли не воскликнул Прокудин.

– Через призму закона, Женя.

– А-а, ну да, – обескуражено и в то же время с шутливостью проговорил он. И, стараясь сдержать загоревшееся было любопытство, спросил: – И каким же способом ты хочешь высветить злодеев, начальников-лиходеев? У тебя что, есть какой-нибудь радар или детектор лжи, или правды?

– Ну, такой роскошью не обладаю, но кое-что есть, – засмеялся Анатолий.

– Интригуешь?

– Интрига – двигатель прогресса. Положительный фактор. Но может стать и отрицательным, если ею неправильно пользоваться.

– Слушайте, ваша светлость граф, не зарывайтесь, – недовольно проговорил Прокудин.

– Не обижайся, Женя. Я шучу. Просто мне кажется, что есть способ, как докопаться до истины. Потерпи маленько и ты всё узнаешь.

Евгений Моисеевич зачмокал уголком губ от обиды: водит за нос, как стойлового бычка…

Раздумывая, то ли накричать на подчинённого, как бывало в недалёком прошлом в линейном отделении милиции на станции Первомайск, где майор был замполитом, и выложить ему всё, что он знает о его глазе, призме, то ли – погодить?

«Ишь, какой умник! Они все здесь его чёрте за кого принимают. Все умные да разумные, а он болван? Не-ет, ошибаетесь! О-ши-ба-е-тесь. Мы тоже не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем!..»

Евгений Моисеевич имел немалый жизненный опыт, и служебный свой путь начинал из низов, из сержантов, и успел поработать во многих подразделениях города. В транспортной милиции уже в качестве заместителя начальника отделения по политической части после окончания заочно, за восемь лет, пединститута.

Но поработать там долго не пришлось, поскольку обнаружились дела, о которых стыдно вспоминать, и за которые весь руководящий состав был заменён. А кое-кто отправлен на вольные хлеба. Не миновала эта метла и его.

Но Прокудину повезло. Партия его не забыла, как он полагал. Майор был переведён на более благополучный участок работы и не на вторые роли. В тот момент оказалась вакансия в уголовном розыске – его прежний начальник был направлен в область, оттуда в Эхирит-Булагатский район начальником местной районной милиции. Не то повысили в должности, не то сослали к бурятам. Видимо, за излишнее рвение на службе, и, может быть, за излишне длинный нос.

Ненавязчивый намёк на это качество получил и он при назначении. Поэтому старался, чтобы и его нос случайно не прищемили.

В переводе Евгения Моисеевича не последнюю роль сыграли связи, правда, не его личные, но он знал, при чьём участии он всплыл. Хотя, есть подозрение, интуитивно чувствовал, что Андрей Андреевич тут всего лишь промежуточное звено между ним и Блатштейном. И теперь следует только благодарно отзываться на пожелания, просьбы, принимать советы и исполнять их. И коли сказано – за графом следить и никакой самодеятельности, то придержи нервы, прикуси язык. Не то – труба трубе, а за одно и тебе!

– Ну, хорошо, действуй! – сказал Евгений Моисеевич деловым будничным тоном.

– Есть! – Феоктистов встал. – Тебя буду информировать.

– Ну и на том спасибо.

– Пожалуйста.

Оба рассмеялись. Один натужно, причмокивая, другой непринуждённо.

Анатолий вернулся в свой кабинет. Следователей никого не было. Он прошёл к своему столу, сел и задумался. А подумать, поразмыслить было над чем. И день был хлопотный, и хлопоты были напряжёнными. Таких событий ни он, ни Бердюгин, ни Мáлина не предполагали.

Да, зачем Светлана звонила? Что она хотела сказать или сообщить? Видимо, что-то серьёзное, раз о встрече заикнулась. Может, с Игорем Васильевичем что случилось?.. Ему до меня не дозвониться, и он позвонил ей. Но тогда бы сказала, что просит о встрече Бердюгин. Нет, что-то не так… Будем ждать. Посмотрел на телефон. Посидел какое-то время, потом встал и прошёл к окну, открытое ещё Светланой.

На площадке перед зданием стояли два гражданских «Москвича-412» и дежурная ПМГ. За окном уже опускался вечер, и тени деревьев вытянулись. А тень от здания залила всю площадку, остудила асфальт, и с улицы веяло лёгкой прохладой. Доносился шум и скрип трамвайных колёс за углом управления.

Глядя на площадку, вспомнилось, как на месте «Москвичей» была машина ГАИ, возле которой стоял Заичкин.

Вспомнил, как изменилось в лице Светлана, лицо всегда спокойное, даже холодноватое, с лёгкой высокомерной иронией, вдруг стало по-детски удивлённым, испуганным. Он успел тогда отметить: она, как и прочие, земная, и почему-то не его!.. Но тут же забыл о шалой мысли, припав сам к объективу Ультрафена.

Над головой Заичкина алела оранжевая голова Кудряшкиной и совсем маленькое личико ребёнка. Оба эти образа напоминали икону Казанской Божьей матери.

«Неужто душа есть даже у не родившихся детей? Удивительно!»

Анатолий оттолкнулся от подоконника и заходил по кабинету.

Пьяный за рулём, что фашист на танке! Прав Шпарёв, прав… Где вы? Где вас искать, Юрий Максимович? Вспомнились слова Погодина:

«Свои его довели. Копайте здесь! Человека можно убить не только физически! И стоят за этим не кирпичики, а блоки: профком, партком, горком, обком… Головой не прошибёшь, а наваляться – раздавят».

– Раздавят, – повторил вслух Феоктистов. – А за то, что он там натворил – вполне. Инициатива и добрые дела у нас не остаются без последствий. Да и честность не в почёте…