Антонина Евстратова - Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

От слов Михаила Полька растерялась, она приоткрыла рот, чтобы сказать ему о своих намерениях и планах, но не успела.

Он громко открыл ногой дверь и вышел на улицу.

Полька расширила глаза, глотнула подступивший ком в горле, – Шур, ты слышала, что он сказал? Он не говорил мне того, не говорил этого! К чему здесь слова? Когда мы с ним вместе с тех пор, как он приехал сюда!.. Да он мне, больше чем муж!

– Сестра, не переживай, никуда, он от тебя не денется! К Марии он и сам не пойдет, ему надо теперь, обходить ее десятой дорогой!

Михаил вышел во двор, закурил папиросу, руки его судорожно тряслись, он несколько раз обошел дом и остановился под его окнами, размышлял над тем, что же произошло, как он дошел до предательства Марии, ведь, он любит ее всем сердцем, ему плохо без нее. Оказывается, Мария гораздо дороже ему, чем он думал. Теперь, когда у него не было больше надежды видеть ее, понял, как много значила, она для него. Образ Марии предстал перед его взором, красавица с серо-зелеными глазами, лукаво смотрела на него и сводила с ума, он терял самообладание при прикосновении к ее шелковому телу. Вспомнил, как впервые увидел её и добивался любви, прикрыв глаза, ощутил жаркий поцелуй ее прелестных губ, из его груди прозвучал стон, – Мария, как я виноват перед тобой! Господи, что же я наделал? – Мысленно оторвавшись от размышлений, стал обдумывать, какие практически шаги, он может, предпринять, чтобы защитить ее. Неожиданно за углом дома послышался хруст сухого валежника, первое, что пришло в его голову: – Это Мария, она не успокоится, пока не отомстит мне! – Затаив дыхание, прислушался, всюду тишина, – видно показалось, – подумал он. Глубоко затянувшись дымом терпкого табака, плюнул на уголек недокуренной папиросы, бросил ее в сторону дороги, вернулся в дом. – Завтра мне надо быть в районе, взволнованно проговорил он.

Поля всплеснула руками, – а как же заявление?

Он бросил на нее свой взор, в его черных глазах было зло и страдание одновременно, – это не обсуждается! – грубо ответил он.

Утром следующего дня, как и сказал Михаил, уехал в район, а сестры пошли к участковому и написали заявление на Марию о покушении на их жизни, а Михаила записали в свидетели.

Остаток ночи Мария не сомкнула глаз. Она переживала за то, что натворила и жалела, что Михаил остался, не наказан. Ей хотелось пойти снова к нему и свести с ним счеты, отомстить за унижение, но что-то в глубине души останавливало ее. Она знала, что утром заберут ее в участок, и подумала: – Надо одеться по-праздничному, – соскочив с кровати, раскрыла платяной шкаф и остановила взгляд на наряд, в котором познакомилась со своим Ванечкой, – вот это, что надо! – она надела сиреневую блузку из шелкового атласа с узким отложным воротничком и элегантный темно-синий костюм, это был, самый лучший наряд из ее гардероба. Она несколько минут крутилась у зеркала, не переставая удивляться, – надо же, шесть лет прошло, когда я надевала его последний раз, а он остался таким же свежим и красивым!

Искусно уложив светло-русые волосы на точеной голове, она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале, провела пальцами по крылообразным бровям, «– Ну, что, Мария», – сказала она своему отражению: – Я готова понести наказание, сейчас придет участковый и наденет на меня наручники. – Так и случилось, буквально через минуту дверь в комнату отворилась, она оглянулась.

На пороге стоял участковый, он был высокого роста, бледный и немного обрюзгший, было видно, как годы изменили его. На его большой голове надета форменная фуражка, из-за чего по телу Марии пробежали холодные мурашки.

– Ну, здравствуй, Мария! – сказал он, как строгий учитель виноватому ученику.

– Здравствуйте, Николай Семенович, – спокойно ответила она.

– Мария, ты догадываешься, зачем я пришел к тебе?

– Догадываюсь, – так же спокойно ответила она.

– Ну, вот и хорошо, не придется долго объяснять! На тебя, Мария, написали жалобу, и предъявляют очень серьезное обвинение. Покушение на убийство, серьезная статья, лет пять тюрьмы!

– Пять лет? – изумленно выкрикнула она, – за то, что хотела попугать?

– Да, Мария, факт есть факт! Замахнулась или ударила, дядьке прокурору все равно, напугать ты хотела, или убить! Общим, собирайся, пойдем в участок на допрос. Возьми с собой необходимые теплые вещи, думаю, домой тебя уже не отпустят, а в участке прохладно!

– Я готова, Николай Семенович, а вещи мне не пригодятся.

Участковый посмотрел на нее черными влажными глазами, – ты очень красива, Мария! Думаю, прокурор смягчит твою вину, только не говори лишнего.

– Николай Семенович, а я и не виновата! Все произошло случайно!

Участковый знал ее еще с пеленок, и посмотрел на нее, как на свою дочь заботливо и грустно. Затем тихо спросил: – дочь твоя с бабушкой останется, если ты домой не вернешься?

– Почему не вернусь? Обязательно вернусь! – с уверенностью сказала она.

– Может, быть, Мария, а за дочь я спросил потому, что во время суда может, решаться вопрос об ее определении в детский приют!

– Неужели меня судить будут?

– Кто знает! – он, приподнял плечи, и тяжело вздохнул.

Серо-зеленые глаза Марии налились слезами и по ее бархатисто-белым щекам скатились слезы, – если не вернусь… дочка будет у мамы, – грустно ответила она.

У Матрены не просыхали глаза от слез. Она часами стояла у иконы Пресвятой Богородицы и молилась за Марию.

Тоня подражала ей, так же становилась рядом на колени и повторяла слова, а за тем крестилась. Каждый день после молитвы, она бежала к двухэтажному деревянному зданию, где закрыли под замок ее Маню. Она садилась у штакетника прижавшись спиной, и задрав голову смотрела на окна, вдруг она увидит её, но ни какого вдруг не было. Она запрокидывала голову к голубому безоблачному небу и беззвучно просила: – Боженька, помоги моей Мане, чтобы отпустили ее домой! – ее обращение к Богу повторялось каждый день, но чуда не происходило. От обиды на ее глазах накатывались слезы, она сразу же смахивала их с бледных худых щек, и снова смотрела в небеса, беззвучно произнося одну и ту же фразу, а к вечеру уставшая и голодная, возвращалась домой.

Матрена обнимала ее, гладила закрученные кольцами кипельно-белые волосы, – опять зря сходила? – сдерживая слезы, спрашивала она.

– Да, мам, как всегда зря! Не вышла Маня, – дрожащим голосом отвечала она.