Игорь Англер - Хроники весёлой пекарни

«Знала бы твоя мормонская богоматерь, когда действительно нужно плакать! – думал про себя Тараканов. – А плакать, Билли, нужно было два дня назад, когда я лежал вместе со своими коллегами по финской фирме на полу в спорно арендованном офисе в Санкт-Петербурге».

Он тогда впервые поблагодарил своего жадного шефа за дешёвый, но мягкий финский ковролин, которым тот накрыл наборный, но очень жёсткий паркет конца восемнадцатого века.

Юрист лежал на полу, смотрел снизу вверх на омоновцев и их калашниковы над его головой и думал: «Тараканов, саттана-перкиля! У тебя в кармане оффер от „ИЛьФа“, а ты здесь нюхаешь этот финский ковролин!» Оппонент Тараканова, владелец и арендодатель офиса, в это время лежал рядом и тоже нюхал ковролин, вспоминая закон «Об акционерных обществах».

Лежание на ковролине для всех неожиданно оказалось полезным в профессиональном плане: омоновец, даже не передёргивая затвор автомата, простым ударом ботинка под ребро доходчиво объяснил противнику Тараканова, что: а) не надо его держать за простого мента – он, оказывается, учился на вечернем отделении юрфака ЛГУ – и б) в одном юридическом лице может быть только один генеральный директор!

Этим генеральным директором, в понимании омоновца, был Тараканов. И к тому моменту его уже поставили вертикально, и он, осознав, что ситуация повернулась к нему неким позитивом, радостно тыкал пальцем в своих коллег, чтобы омоновцы и им разрешили подняться.

А второй генеральный директор? Тот тоже был настоящий, но откуда ОМОНу было знать, что в тот день на полу лежало два юридических лица вперемешку с бандой легендарного Битюга. Об этом факте Тараканов сознательно умолчал, а его оппонент по спорно арендованному офису уже успел получить ботинком под ребро и после этого говорить внятно и убедительно больше не мог.

А «ИЛьФ» -то в этот момент, наверное, думал, что у кандидата явные проблемы с responsiveness, что он-де для торга не отвечает на звонки и у него есть альтернативные предложения. А у Тараканова были элементарные проблемы с availability, так как он просто не мог подняться с пола, чтобы отправить мейл с согласием на оффер!

А вы, Билл, плачете тут и не понимаете, почему этот питерец странно улыбается! Ставьте быстрее, Билли, свою подпись под контрактом, и уже завтра ни образованного ОМОНа, ни легендарных бандитов, ни калашниковых, ни финских корпоративов – кстати, тоже на грани жизни и смерти!

Только душ по утрам и работа, работа, работа!

Надёжно, безопасно, но скучно!

Иногда накатывают ностальгические воспоминания о безумной молодости и хочется принять активное участие в финском корпоративе, на следующее утро обязательно перепутать носки, и придя в офис, сразу упасть на ковролин и снова посмотреть на жизнь снизу вверх.

При условии, конечно, что в заднем кармане лежит подписанный «ИЛьФ энд Партнерс» оффер!

Моя комнатка!

Комнатка моя-а-а!!!

Как тут не вспомнить Михаила Булгакова? Это ж он написал про них: «Обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»

То есть если бы не проклятый советский дефицит жилой площади и не бесконечные топчущиеся на месте очереди на улучшение жилищных условий, наш Максим Брусникин никогда бы не стал «маклером», простите, юристом, специализирующимся на сделках с недвижимостью, а эта история никогда бы не случилась, потому что обыкновенные, в общем, были люди и вопрос-то был полной, по нынешним меркам, фигнёй.

Но люди, окружившие одним поздним вечером младшего юриста-первогодка питерского офиса «ИЛьФ энд Партнерс», так не думали. Несколько человек в турецких кожанках стояли вокруг юриста, набившись в небольшую переговорную комнату в офисе фирмы на Большой Морской. Управляющий партнёр Джордж Боумен в это время забился в угол в своём кабинете, и это, собственно, он и послал Брусникина вместо себя на встречу.

– Максым, – сказал он с сильным американским акцентом, который не смогли извести ни кафедра русской литературы и языка в престижном университете Джорджтауна, ни продвинутые языковые спецкурсы при Лэнгли, – там… кто-то… пр-р-рышёл… к нам… без… записи (йес-ссе-ссе-нна, волновался партнёр) по делу… голландского… консульства.

– Не кто-то, мистер Боумен, – уточнил Брусникин, – а Кердыев со всеми своими братьями припёрся разбираться!

– О’кей! Вот и р-р-разбер-р-рись с ними!

– Почему я? Вы же партнёр.

– Настоящий юр-р-рыст должен уметь вести пер-р-реговор-р-ры в самых сложных условиях! – делился опытом разрешения кризисных ситуаций Джордж. – Иди и тр-р-рени-р-р-руйся. Потом мне всё р-р-расскажешь.

Кердыево-татарское нашествие

Максимка в полном одиночестве озирался по сторонам, рассматривая неожиданно большое семейство Кердыевых, одновременно пытаясь понять, кто в этой кожаной толпе самый главный.

«Как же их, татар, бывает много!» – Брусникин специально тянул время, вспоминая про себя историю монголо-татарского ига и казавшееся теперь невероятным освобождение Руси.

– Повторить… вопрос? Где главный? – грубовато произнёс сам В. Кердыев, который и затеял всю эту разборку по поводу своей коммунальной комнаты.

– Он к вам не выйдет! – решил сразу сжечь за собой все мосты Максим. – Он без предварительной записи не принимает!

А таки всё!

Других слов у юриста заготовлено не было, и он приготовился к тому, что принято называть «смотря по обстоятельствам». Но к его удивлению, единственная нагловатая, отдававшаяся в коленках лёгким тремором смелого безрассудства фраза «идите на фиг» возымела действие.

– С этим мальцом не о чем базарить!

– Пошли к Чурову – перетрём тему!

Уже через пять минут после ухода людей в кожанках управляющий партнёр принимал доклад у Брусникина.

– Ушли!

– Точно все ушли? Пр-р-роверили? Двер-р-рь закр-р-рыли? А к кому они пошли?

– К Чурову Владимиру Евгеньевичу, начальнику отдела по работе с иностранными дипмиссиями Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, Смольный, дом не помню… – отвечал Максим, а сам про себя подумал, наблюдая, как быстро возвращалась к американцу его уверенность: «Нет, не шпион. Слабоват! Или специально прикидывается таким?»

Боумен молча слушал юриста и одновременно читал письмо-кляузу Кердыева г-ну Велингу в Генеральное консульство Нидерландов:

«Я, …, являясь жильцом квартиры… по адресу: С.-Петербург, ул. Галерная, 11—20… прошу… принять решение моей личной проблемы отдельно от Кердыева Р., если это будет помощью прихода к обоюдному соглашению…»