Мадина Рахимбаева - Кобелек

– Если вернулся к другому человеку, значит, уже нам не достался.

– Зато есть другие.

– Но значит, что другой может также уйти куда-то еще.

– Не обязательно. Загибай следующий палец. Сейчас скажу еще один плюс.

– Какой же?

– К этому возрасту обычно уже есть опыт проб и ошибок. И тут одно из двух. Или понимаешь, что в общем то никакой разницы. Или же точно знаешь, что именно нужно. И тут сразу отмечай еще один плюс.

– Так быстро.

– Да. Потому что, если женщина выбрала мужчину, когда ей за тридцать, значит она это сделала осознанно. Или потому, что не видит смысла менять на другого, потому что все такие же. Или же она действительно выбрала лучшего для себя. В любом случае, она изменять не будет. В отличии от длинноногой малолетки, которая видит вокруг себя столько восхищенных мужчин, что ей действительно будет трудно удержаться от соблазна.

– Да не может быть. Любой мужчина предпочтет взять в жены невинную девочку, – заявила Жанна, откинувшись на кресле и скрестив руки на груди.

– Мужчины бывают разные. Это во-первых. А во-вторых, в нашем случае было бы уже патологически странным оставаться невинной. Вряд ли супружеская жизнь с таким человеком доставит удовольствие. Поэтому будем рассматривать только уверенных в себе мужчин, которые признают за собой и за своей женщиной право на прошлое, которое в любом случае не изменить.

– Их надо еще найти.

– Не надо искать. Надо просто признать самой за собой такое право. Прожить всю жизнь с человеком, который будет попрекать за то, что ты влюблялась до того, как встретила его… ну не знаю… это для мазохистов наверное.

– Хорошо, какой следующий плюс?

– Взрослым людям, которым за тридцать, есть о чем поговорить. У них больше разносторонних интересов, чем у тех, у кого до этого десять-пятнадцать лет на уме были подгузники и прополка картошки на огороде.

– Не обязательно. Если девушка не замужем, это не значит, что она на выходных не ездит на родительскую дачу. Или не помогает с младшими братьями, сестрами и племянниками, – не смогла согласиться Базаргуль.

– О! Точно! Загибай еще палец, – обрадовалась Света.

– И это плюс?

– Конечно. После тридцати у человека уже точно расставлены приоритеты. Или родительскую дачу окучивать, или свою жизнь, наконец, устраивать.

– Разве нельзя и то и другое? – удивилась Базаргуль.

– Нельзя. Ты или родителям жизнь облегчаешь, или все-таки уже занимаешься своей семьей. Все сразу не успеть, – категорично ответила знаток всего.

– Ты неправильно говоришь. Это святой долг – заботиться о престарелых родителях, – спорила Базаргуль.

– Но не в ущерб своей жизни. Вот ты представь, что все одним махом начинают переживать только за своих родителей. Тогда вообще нельзя обзаводиться своей семьей. Вдруг им что-то понадобится. Стакан воды ночью принести. А ты в это время детей делаешь. Или пеленки сыну меняешь. Если бы было правильно только заботиться о родителях, тогда жизнь вообще прекратилась на земле. Или бы размножались только те, кого сразу после рождения бросили. Потому что им не надо было бы переживать за родителей.

– Ты жестокая, – ошарашено произнесла Базаргуль.

– Это жизнь. Нельзя успеть и то и другое и третье. Всегда приходится выбирать.

– Мне надоело загибать пальцы. Давайте сменим тему, – засуетилась Жанна, чувствуя ссору подружек.

– Я еще не все плюсы перечислила.

– Да иди ты со своими плюсами, – понимая, что не выдержит больше, не сдержалась Базаргуль.

– Тише-тише, девочки. Давайте ещё мартини закажем, – дипломатичная Жанна поспешила перевести тему. – Кстати, а что ты там в своей пустыне делаешь? Там верблюды и всё-такое? А мужчины там есть?

К счастью, удалось отделаться буквально парой слов. Подружки заскучали на описании теплиц. Базаргуль решила не уточнять, чем именно она занимается на базе, чтобы не пошли слухи за её спиной. По загадочным намёкам девчонки решили, что работа настолько хороша, что она ради этого даже бросила Айбека и отказалась от предложения от другого банка с зарплатой в два раза выше.

На самом деле зарплата была высокой, если не учитывать, что она выдавалась один раз в два месяца. Если разделить на два, то становилось грустно вспоминать прежние заработки. Большим подспорьем было то, что питание, проживание и проезд оплачивала база.

Но Базаргуль честно себе призналась, что МЭР ей дорог не деньгами. И не супер интересной работой с бельем. Чем конкретно, она не знала. Но очень скучала и каждый день с грустью смотрела на то, как приближается дата отъезда.

Как Базаргуль ни старалась, всё равно не успела сходить все восемь раз в бассейн. То сильно уставала после предыдущего занятия, то ещё что-нибудь. Одним словом, оставалось еще два неиспользованных посещения, хотя с понедельника она ходила каждый день, а завтра уже надо было уезжать.

– Но Вы же знаете, что мы не переносим.

– Знаю, но поймите и Вы меня. Мне надо уехать по работе на месяц в другой город. Я же не по своей воле пропускаю. Неужели у Вас не предусмотрены переносы по болезни или командировке?

– Продлять потом будете абонемент?

– Конечно, – ответила Базаргуль, хотя совсем не была уверена, что хочет возвращаться в этот неприветливый мир.

– Хорошо, – женщина-регистратор сделала большое усилие для одолжения.

– Спасибо, – Базаргуль забрала карточку. – До свидания!

Что ж. Небольшая победа над бюрократизмом в отдельно взятом бассейне уже неплохо. По-крайней мере, через месяц в этом городе её ждала хотя бы вода и сауна.

Напоследок Базаргуль зашла в музей Кастеева. В разгар рабочей недели там оказалось больше дежурных по залам работниц, чем посетителей. Точнее, в этот день из зрителей она была там одна. Пока она смотрела на картины, надзирательницы следили за ней. В любой момент, когда она оборачивалась, всегда натыкалась на пристальный взгляд. Куда бы не пошла, за ней неотступно шоркала пара ног, сменяющих друг друга от наделов строго очерченной территории. Интересно, а что они смогут сделать, если ей вдруг захочется вытащить шашку наголо и начать рубить полотна? Или достать из сумки бутыль с кислотой или растворителем и поливать шедевры семнадцатого века? Борясь с желанием обернуться и попросить присесть, ну или хотя бы двигаться тише, она дошла до зала советского периода. Изображения сталеваров и певиц смотрели со всех сторон. Природа обязательно была со стройкой века, карьерами и бульдозерами. И тут, словно глоток свежего воздуха, возникла «Весна» Тансыкбаева. Будто на самом деле сидишь на склоне горы где-то в урочище Медео. Где-то вдалеке город, а на переднем плане цветущий урюк. Совсем молоденький, но уже в цвету. Базаргуль постояла рядом и будто на самом деле почувствовала теплое солнце и влажную землю, на которую так захотелось присесть.