Юрий Быков - Дар Калиостро. Повести и рассказы

– Напрасно, – возразил Смагин. – Чудеса иногда случаются…

Сна не было ни в одном глазу. Боязнь не услышать будильник и проспать встречу с Лерой сменилась другой напастью: память начала назойливо высвечивать картины сегодняшнего дня. В отчаянии Смагин открыл глаза. "А что, собственно, случится, если я сейчас не засну? – задался он вопросом. – Народ, конечно, жаль, но он особенно и не ропщет. Наверно, уже приспосабливается, обживается в новых условиях…И не ведает страна, какое счастье на нее скоро свалится. А произойдет это немного раньше или позже, существенного значения не имеет". Подумав так, Смагин сразу заснул.

Как он того и желал, первым возник глава парламента Ляпунов. По обыкновению спикер выглядел так, будто только что нечаянно убил человека. Чтобы убедиться во вменяемости Ляпунова (а то ведь еще что-нибудь натворит), Смагин провел рукой перед его лицом. Тот адекватно проследовал за рукой взглядом.

– Леонид Алексеевич, я прошу выполнить со свойственной вам добросовестностью следующее. Записывайте в блокнот: первое – закон об одностороннем движении пешеходов немедленно отменить. Восклицательный знак. Второе – написать заявление о сложении с себя полномочий спикера парламента по собственному желанию. Точка. Если все ясно, то вы свободны. Это записывать не нужно.

Трудно сказать, осознал ли Ляпунов суть происшедшего. Вполне возможно, что и нет, поскольку он как ни в чем ни бывало закрыл блокнот и, приговаривая свое извечное "понимаю, понимаю", вышел.

А вскоре появился Карло дель Рондо, которого Смагин видел однажды по телевизору. Оказалось, что этот высокий черноволосый мужчина с закрученными усами сносно говорит по-русски.

А говорил прокурор о коррупции. Она давно уже въелась в уклад нашей жизни и никого не возмущает. Ее терпят так же беззлобно, как, например, пьянство или воровство… Словом, картина, нарисованная прокурором, была под стать кисти Сальвадора Дали, на которого он так походил. Смагин отчетливо увидел, как некое безобразное существо просторно раскинулось на древе российской жизни, из ветвей которого вытягивали глумливые рожицы еще какие-то преотвратные существа. Наверно, пьянство и воровство.

Когда же Смагин заглянул в прокурорский список, мурашки пробежали по его спине: там значилось практически все руководство государством.

– Что же будет со страной?! – растерянно спросил он.

– Вы прэзидент, вам и посмотрэть! – отчеканил дель Рондо.

Смагин ужасаясь пролистал еще раз список. В конце его он увидел Олину фамилию.

– Я должэн знать, есть ли политичэская воля на то, чтобы привлэчь этих лиц к ответствэнности?

– Вне всяких сомнений, – решительно ответил Смагин, – только вот…

Он почувствовал, что краснеет.

Дель Рондо приподнял брови.

– У вас тут значится Ольга Викторовна Зубарева. Это моя одноклассница… Вы меня понимаете?.. Мне думается, что я смогу повлиять на нее и так, без вмешательства прокуратуры.

Дель Рондо молча вычеркнул Ольгу из списка и поднял на Смагина спокойные темные глаза.

– Это все?

– Спасибо, господин прокурор.

Больше в этом сне ничего существенного не произошло. Правда, Смагину показалось, будто был еще разговор с помощником Президента. Тот рекомендовал ему пригласить для написания президентского портрета модного нынче художника… Смагина. Или не помощник говорил ему о Смагине, а он помощнику? Но зачем? И вообще, может это был сон во сне? "Господи! Как же надоело мне все это!" Смагину нестерпимо захотелось к Лере.

А Леры все не было. Уже опустело здание после рабочего дня, уже погасли большие окна на первом этаже. Сретенский переулок затих в полумраке.

Смагин не знал, что ему делать. Недоумение, тревога, отчаяние попеременно охватывали его.

В дверях подъезда появился невысокий плотный мужчина в очках. Смагин узнал в нем начальника отдела, в котором работала Лера. Знакомы они не были, просто Лера однажды показала его Смагину издалека.

– Простите, – шагнул он навстречу Лериному начальнику. – Улыбина сегодня вовремя ушла?

И тут же пояснил:

– Я ее знакомый. Мы договорились встретиться в шесть, а ее почему-то нет…

– Лера ушла сегодня в половине шестого.

– А не знаете куда?

– Сказала, что опаздывает на важную встречу.

– Извините за странный вопрос: она с чемоданом ушла?

– Нет, чемодан остался.

Окинув Смагина неодобрительным взглядом, мужчина спросил в свою очередь:

– Разве вы не в курсе ее семейных неурядиц? Вы же, как я понимаю, не просто знакомый?

Смагин замялся.

– Ну, ну, – сказал мужчина и, поправив очки, пошел дальше.

Смагин снова, в который раз! попытался дозвониться до Леры. Взглянув мельком на дисплей телефона, Смагин вдруг понял, что он – тупица! – находится вне зоны приема – передачи сигнала. Смагин торопливо зашагал в конец переулка, глядя все время на дисплей. Как только там появилась и стала прирастать черточками «антенна», раздался звонок.

– Ну, где же ты?! – услышал он взволнованный Лерин голос. – Я тебе 40 минут названиваю!

– Я у «Интуриста». Как и договаривались.

– У «Интуриста»? Ты же мне SMS-ку прислал: "Встречаемся в восемнадцать у ресторана "Союз"!

– Я?… SMS-ку?.. Ничего не понимаю…

– Ладно. Потом разберемся. Жду тебя у ресторана. Ты же обещал устроить пир горой!

Смагин мчался в Лере, ничего не замечая по сторонам. Только в конце пути он обратил внимание на то, что люди ходят, как им заблагорассудится. Это означало, что закон об одностороннем движении пешеходов больше не действовал.

– "Молодец! – похвалил он Ляпунова. – В исполнительности ему не откажешь".

Лера, заметив Смагина, помахала ему рукой и улыбнулась. Он опять подумал о том, насколько подходит ей ее фамилия.

Смагин обожал Лерину улыбку; мягкая, лучистая, от нее становилось радостно, как от заглянувшего в окно солнца.

Лера ждала его под медной табличкой с текстом: "Здесь, в ресторане «Союз», 7 ноября 199.. года проходила историческая встреча "без галстуков" президентов двух великих держав…" И Лера, и Смагин оказались в «Союзе» впервые. При входе стоял человек, одетый в военную форму с треугольниками в петлицах. Но удивило не это (все хорошо знали, что ресторан потому и назывался «Союз», что был стилизован в духе советского прошлого). Удивило присутствие огромного черного кота с белыми щеками, который располагался на банкетке неподалеку от «сержанта» Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Впрочем, был он настолько хорош – и статью, и выражением собственного достоинства в желтых, как месяц, глазах, – что вопрос о допустимости пребывания котов в учреждениях общепита исчез сам собой.

Лера и Смагин прошли в глубь ресторана. Каждый из залов соответствовал определенному периоду в истории СССР. Мебель, картины, другие атрибуты времени – все было тщательно подобранно. В зале сталинских пятилеток у Смагина чаще забилось сердце: на одной из стен висел "Портрет ткачихи – стахановки Ульяны Кавардак" (разумеется, копия, поскольку подлинник кисти смагинского деда украшал комнатку внука). В этом зале Смагин и Лера решили остаться. Они заняли столик на двоих в стороне от сцены, увенчанной лозунгом: "Под знаменем Ленина-Сталина, под водительством партии большевиков – вперед, к новым победам!"