Полин Ошер - Счастье из морской пены

Было три часа ночи, тот самый Час быка, когда сон самый трепетный, и видения приходят страшные и пугающие. К счастью, я сейчас не спала, а двигалась, причем, надеюсь, что в правильном направлении.

Включив «Радио семь на семи холмах», где как раз транслировалась какая-то ночная программа из серии «Для тех, кто сейчас не спит», я стала искать пути, которыми можно выбраться в Израиль из этого морозного ужаса прямо сейчас.

Так. Из моего города я могу полететь в два места: в Москву и Уфу. В первом случае – билеты дешевле, вылеты чаще, во втором – ну… город красивый. Нет, это не причина. Останавливаемся на Москве. Есть пять рейсов со стыковкой в Москве на сегодняшнее утро, два из них – вполне бюджетные, восемь – девять тысяч рублей. Отлично, беру ближайший. Там как раз стыковка двухчасовая, мало шансов опоздать на вылет.

Покупаю билет через интернет, здесь же регистрируюсь на рейс. Потом беру себе еще один кофе. В уставший, лишенный сна уже вторые сутки мозг вкрадывается мысль о том, что хорошо бы предупредить коллег. А лучше сразу начальство. В общем-то я уже говорила, что беру больничный, но они не особо привыкли к моему отсутствию в офисе и, видимо, считают, что уже завтра я буду стоять как штык на страже интересов компании.

Пишу СМС-сообщение шефу, где длинно и витиевато объясняю, что со мной произошло и почему мне нужно лететь именно туда и именно сейчас. Дописав, долго смотрю на это пространное письмо, и вдруг понимаю: он даже не будет его читать. Просто позвонит завтра, чтобы, как он говорит, «уточнить кое-какие вопросы». Поэтому я пишу ему просто – «Доброе утро. Я не смогу выйти на работу. Завтра и в ближайшее время».

Кладу телефон в карман джинсов, забираюсь с ногами на кресло и включаю радио в наушниках погромче. До начала посадки остается час.

Еще через полчаса я вдруг слышу какой-то звук. Он настойчиво пробивается сквозь волны мелодий, которыми кормит меня «Радио семь». Открываю глаза. Рядом стоит уборщица, и что-то раздраженно мне говорит. Снимаю один наушник, и в освободившееся ухо сразу врывается: «… же это такое! Придут, натопчут, а потом давай ногами своими кресла загаживать! Вот дома ты у себя так же себя ведешь?!».

Вздыхаю. Опускаю ноги на пол. Вставляю обратно наушник, и отворачиваюсь от нее. Некоторое время продолжаю фоном слушать звуки ее тонкого, с ехидцей, какого-то надломленного голоса, а потом он прекращает меня беспокоить.

Телефон неслышно вибрирует. Будильник. Пора вставать, карета подана, мадам.

На стойке регистрации еще никого нет, только несколько пассажиров переговариваются через ряд кресел. Я встаю около стойки, и в одну секунду передо мной возникает стюардесса.

– Ваши билеты, – профессионально улыбаясь, говорит она.

Ее улыбка существует отдельно от нее, как у Чеширского кота.

Протягиваю ей телефон с номерами билета.

Изучает списки.

– Извините, но вам не сюда. Вам в зал международных рейсов, – и подаренная мне улыбка, наклеенная на ее лицо, перемещается к следующему пассажиру.

Черт. Черт! Черт!! Черт!!!

Я совсем забыла, что у меня трансфер перед заграницей, и, значит, мне нужно проходить досмотр в другой зоне. Бегу туда, на полпути вспоминаю, что оставила свой рюкзак в зале. Возвращаюсь за ним, хватаю за лямку, и мы снова бежим.

Вроде бы успели. Сотрудница авиакомпании не выказывает недовольства моим опозданием. Я быстро прохожу проверку, досмотр и все остальные процедуры, и вскоре встаю в хвост проходящих на борт.

У меня место около прохода: не люблю летать, а смотреть в окно во время полета – тем более. Но оно почему-то занято. На всех трех креслах сидят разновозрастные дети, рядом с самым маленьким из которых я краем глаза улавливаю какое-то шевеление. Ага, это мама, просто она нагнулась к полу и роется в стоящей на нем сумке. Подхожу и внятно говорю:

– Извините, но мое место – 18С.

Она поднимает голову, и я вижу, что это моя ровесница или чуть старше. Смущенно улыбается.

– Простите… вы не согласитесь поменяться со мной? Нам с детьми дали места по разным сторонам прохода, и я боюсь, что без меня они доставят некоторые неудобства.

Тут мы с ней в унисон хихикаем: она – смущенно, потому что видно, как неловко ей меня просить об этом одолжении, а я – понимающе, ибо вполне могу себе представить те неудобства, которые могут случиться от присутствия маленьких детей без наличия контролирующего их взрослого. Сажусь на ее место (оно – возле окна. Ну ничего, наберем высоту, – закрою шторку). Включаю музыку на телефоне, пристегиваюсь потуже и откидываюсь на кресло.

Телефон начинает вибрировать. Странно, кому я могла понадобиться в столь ранний час? Это шеф. Ого. И что же он пишет?

«Ты нужна завтра в 10 на встрече», – то есть через четыре часа уже? Или в следующие сутки в 10? Непонятно как-то. А, впрочем, какая разница. Я ведь все равно не смогу быть там ни сегодня, ни завтра.

Пишу ему: «Меня не будет».

Тут же приходит ответ: «Хорошо. Вернешься – поговорим».

Я некоторое время раздумываю.

Неизвестно еще, когда я вернусь.

И в каком виде.

И вернусь ли вообще.

Что я могу ему гарантировать?

Да ничего.

И, собравшись с силами, я пишу ему: «Я увольняюсь с сегодняшнего дня». Потом отключаю телефон от сети, закрываю глаза и сразу же падаю в легкий, спокойный сон, который уходит только тогда, когда самолет нежно трогает своими колесами взлетную полосу одного из бесчисленных московских аэропортов.

Мы выходим с моим другом рюкзаком, который я не сдала в багаж, и потому таскаю за собой в виде ручной клади, и идем регистрироваться на следующий рейс. Вся процедура проходит быстро, и остается время на то, чтобы выпить кофе в моей любимой «Шоколаднице». Там я сижу около сорока минут, потягивая горячий кофе с привкусом корицы и молотых сушеных яблок, и лениво, одним глазом, почитываю газету. Ее развернул мой нечаянный сосед по столику, старикан, которому, судя по виду, – лет двести или около того.

Чувствую, как глаза заволакивает той самой сонной пеленой, которая бывает, если долго не спишь. Пожалуй, включу-ка я плеер.

Ставлю рандомное воспроизведение, выпадает старая бардовская песня. Закрываю глаза, и голосом у себя в голове начинаю подпевать старенькому Визбору

Понимаешь, это странно, очень странно; но такой уж я законченный чудак.

Я мотаюсь за туманом, за туманом, и с собою мне не справиться никак.

Пусть полным-полно набито мне в дорогу чемоданов,

Память, грусть, невозвращенные долги, – а я еду, а я еду, за туманом.

За мечтами, и за запахом тайги…

Через сорок минут я уже сижу в простецком кресле самолета одной из самых бюджетных российских авиакомпаний, которая вскоре доставит меня на пышущую жаром израильскую землю. Я выглядываю в окно. Скоро эти грязные сугробы пропадут из моего поля зрения…