Александр Сафронов - Остров Ша

– За водкой очереди, как в мавзолей.

Из теперешней жизни столицы Костя выхватил главную, на его взгляд, примету.

Тут, Эф, что называется «ради красного словца» наотмашь рубанул гиперболой. Всё-таки, в покои Ильича очереди походили на крепостную стену, а в вино-водочные отделы продовольственных магазинов , всего лишь, на лёгкий штакетник вокруг шести соток дачного счастья.

В позапрошлом году, курсант Эф, в числе прочих участников ноябрьского парада на Красной площади, посетил мавзолей, для чего «крепостная» очередь была заблаговременно раздвинута милицией.

Как и всякое подземелье, пристанище вождя победившего пролетариата, радовало лишь на выходе. Приглушённое освещение, подчёркивающее восковую желтизну лица Ильича и изобилие голубых погон с буквами «ГБ», наводило на размышления о дизайне в настоящей преисподней.

Шкипер покачал головой:

– Нет, у нас очередей нет.

– Водка свободно стоит на прилавке?!

– Нет, водки тоже нет.

– Понятно.

– У нас талоны. Пока только на водку. Но я думаю, это только начало.

– Почему вы так думаете?

– Потому, что всё это уже было.

– Что «всё»?

– Лупились в дёсны с братьями-американцами, потом резали армию и флот, пустые прилавки магазинов… Разница лишь в том, что у тогдашнего реформатора на лысине была бородавка, а у теперешнего – пятно.

Новенький, блестявый, как обёртка от шоколадной конфеты лейтенант, два месяца назад сдавший государственный экзамен по «Научному коммунизму», обернулся, словно желая убедиться, что у гранита нет ушей, на подобии тех, что присутствовали у стен с шедеврами великого Айвазовского.

Но сопки хранили тысячелетнее безразличие, и Эф снова достал пачку столичных сигарет. Шкипер закурил и добавил:

– Правда, при Никите ещё кукуруза была.

– Какая кукуруза?

– Обыкновенная. Поехал Никита Сергеевич в Америку. Встретили его, как родного. Зять Никиты, редактор центральной газеты, написал по этому поводу в-о-о-т такую книжку – шкипер развёл руки, как это делают рыбаки, рассказывая о своих трофеях.

– Граф Лев Николаевич, если бы увидел толщину фолианта, расстроился бы до слёз. Ну, и очень Никиту кукуруза впечатлила. Он ведь сельский малый был, как и нынешний мудозвон.

При столь ёмкой характеристике главы государства, Эф повторно пристально оглядел гранитные стены.

– Лейтенант, чего ты всё оглядываешься? Не бзди, там дальше, только тюлени.

Шкипер элегантным щелчком отправил окурок в насупившиеся волны моря командора Баренца, и не торопливо, уже не стараясь притушить ироничные угольки в своих глазах, перевернул следующую страницу собственных мемуаров:

– Ну, и стали сажать по стране кукурузу, как в песне: «От Москвы до самых, до окраин». Слышал такую песню? Я в то время был председателем здешнего колхоза. Богатый, между прочим, колхоз был. Звонят из обкома партии: будешь кукурузу выращивать, готовься принимать саженцы. Я говорю, а ничего, что мы за Полярным кругом находимся? Меня т-а-а-ким матом обложили, что я в щель забился, и сижу не чирикаю. Эти саженцы до Мурманска железнодорожными составами везли! Объёмы представляешь? Получил саженцы, вместе с которыми приехал яйцеголовый дядя из Москвы. Доктор наук. И рассказывает этот дядя, что климат нашего Кольского полуострова для американской кукурузы, как родной, а может ещё и лучше.

– И что, посадили саженцы?

– А то! По шкерту вымеряли! Чтобы ровными квадратами было, как в Америке. Яйцеголовый всё переживал по этому поводу. Потом этот учёный-аграрий уехал, и на следующее утро ударили заморозки. И все эти квадратные поля отправились к…

Тут, шкипер указал достаточно точные координаты, куда улетела кукурузная мечта неутомимого кормчего страны.

Он взял паузу, видимо, заново пересчитывая убытки от сельскохозяйственной авантюры на одной шестой части земной суши, потом продолжил.

– Посмотрел я на это дело и подумал: не буду пока докладывать в обком, подожду. Ведь, не у одного меня заморозки были, у всех саженцы помёрзли. И точно, те председатели колхозов, что первыми побежали докладывать, получили по полной. Их мордой об стол возили, будь здоров! Остальным в назидание. Вплоть до исключения из партии! Но потом стало понятно, что у всех кукуруза сдохла, и спустили это дело на тормозах. Всех-то с должностей не поснимаешь.

Шкипер перестал листать свои мемуары, и показал рукой на островки, между которыми усердно дымил катер.

– Вон, твой дредноут, лейтенант.

По мере приближения катера, становилось видно, что этот скиталец по внутренним акваториям, повидал на своём веку достаточно.

Наверняка, он был свидетелем и давнишней кукурузно-партийной драмы, что разыгралась на этом берегу, и была поведана мудрым шкипером.

Глава 2. Адмирал.

Флот всегда любил пофасонить, подчеркнуть свою исключительность, даже в таких мелочах, как макароны или игра в домино.

Банальный, доминошный «козёл» , примерив на себя тельник, гордо поднял рога, ведь теперь его «забивали» не за заурядным столом, а за «баком».

Морской «козёл» отличается от сухопутного незначительно, но способен нанести ощутимый урон самолюбию проигравших, из-за некоторых нюансов неписанных правил и терминов.

Мощный удар костью «пусто-пусто», которая до этого была одиноко зажата в потном, волосатом кулаке, обрывает партию на манер боксёрского нокаута. И язвительный вопль: «Сопливый!», возвещает о недельном, несмываемом позоре.

Но самый обидный «козёл», возведённый в адмиральский чин. Для получения этого, почти шутовского звания, соперник должен завершить партию уже одновременно двумя, причём самыми видными, костями: «пусто-пусто» и «шесть-шесть».

«Адмирал» относился к конфузам уже дивизионного масштаба, и мог вспоминаться до месяца.

В военно-морском училище кафедра тактики «забивания козла» отсутствовала, но основные положения этой игры Костя Эф знал. Всё-таки, пять корабельных практик за годы учёбы дают возможность будущему морскому офицеру ощутить своеобразие флотского быта.

– Товарищ лейтенант, присаживайтесь! А то кворума нема…

Грузный мужчина, нетерпеливо постукивающий костяшками домино, приветливо улыбнулся Косте.

– Да, я не очень… как то… – стал отнекиваться Эф, хотя было понятно, что отвертеться не удастся: катер отошёл от плавпричала и взял курс на остров Ша, и других кандидатов восполнить «кворум» не предвиделось.

– Ну, как это «не очень»?! – тоном детского врача, уговаривающего пациента не бояться укола, прогудел толстяк. – Пора начинать осваивать морское дело.

Мужчина, как и его напарник за столом, были по «гражданке», но по их внешнему виду и украинскому говорку, который очень часто слышался у советских мичманов, Костя определил своих потенциальных соперников именно в эту служебную категорию. За данным военным сословием флота страны Советов прочно закрепилось прозвище «сундуки».