Катерина Скобелева - Персефона

Полтергейст продолжил свою деятельность в подвале. Ему понравился фокус со светом: лампочка снова горела. «Нет, это что-то с выключателем!» – решила Рыжик и все-таки пробормотала вслух:

– Как-то нехорошо, что мы с тобой здесь совершенно одни.

– Не преувеличивай, – отмахнулась Даша, – есть же хоть кто-то на соседних дачах.

Рыжик не разделяла ее оптимизма:

– Вот уж не уверена. А если даже есть, думаешь, кто-то прибежит к нам на помощь, если что-то случится? Скорее народ запрется на все замки и сделает вид, будто ничего не видел и не слышал.

– А эта девушка, которая на водохранилище была, не одна живет? – опять перебила Даша. – Гуляет-то она сама по себе! И ничего! А мы чем хуже? Кстати, я ее раньше видела. Она твоя приятельница?

– Почти.

Их когда-то познакомил Артем. Он ведь купил здесь участок еще до того, как они встретились, поэтому кое-кого в поселке уже знал, и Вику в том числе. Правда, представил он их друг другу неохотно. Похоже, Вика ему не особенно нравилась. Рыжику показались смутно знакомыми и ее лицо, и некоторая манерность речей, но ей так и не удалось вспомнить, где они с Викой могли видеться раньше.

Интересно, общался ли Артем когда-нибудь с ее братом?

Тут Рыжик спохватилась, что Даше удалось отвлечь ее от основной темы, и вернулась к исходной точке разговора, чтобы подкинуть идею, ради которой и затевалась эта беседа:

– А как ты смотришь на то, чтобы позвать Надю? С Владом?

Даша состроила недовольную рожицу, хотя возражать не стала. Ей почему-то не нравился супруг самой старшей сестры, которая еще раньше Рыжика уехала в Москву и там скоропостижно вышла замуж.

Первое впечатление Рыжика тоже было не самым благоприятным. Влад показался ей необщительным и мрачным человеком. Каким-то настороженным.

Но поводов для безудержного веселья, надо признать, у него тогда было немного.

Рыжик только-только устроилась в общежитии и решила, что пора навестить Надю, а заодно посмотреть на ее мужа. Она позвонила сестре, подсчитала свои финансовые возможности и купила к чаю вафельный тортик.

Путь был долгим и унылым. Сначала метро – длинные перегоны, пустынные станции, схема линий, похожая на раскрашенного паука, и собственное отражение в черном стекле. Потом – серый день, такой же, как и до спуска под землю, автобусная остановка, урна с накиданными вокруг бумажками и окурками, шоссе, эстакада, грязные автомобили…

Надя с мужем ютились в однокомнатной съемной квартире на окраине города, где все дома похожи друг на друга. Лифт почему-то не останавливался на их этаже, а из окон открывался вид на живописный пустырь, местами превращенный в свалку.

Надя поила Рыжика чаем, когда вернулся усталый Влад. Он работал где-то на стройке. Рыжик не любопытствовала – Надя сама разболтала, что на самом деле он сценарист, но никто его, такого талантливого, не ценит, и вообще ему ужасно не везет в жизни. Но ничего, все как-нибудь наладится.

(«А я его знаю, – сказал Артем. Это случилось уже через полтора года. – Только он ни одного сценария так и не сочинил». Карина Аркадьевна как-то раз читала отрывки из его недописанных опусов. Говорила: мол, очень концептуально. Мог бы стать серьезным писателем – не то что сценаристом. «Но „мог бы“ – не считается», – жестко подытожил Артем. Он терпеть не мог неудачников.)

Надя вывалила в кастрюльку с кипящей водой пакетик слипшихся пельменей, не переставая о чем-то рассказывать. Влад слушал ее, улыбаясь. Рыжик допивала остывший чай. На какое-то время она отвлеклась, наблюдая, как за окном, далеко внизу, подхваченный ветром черный пластиковый пакет парит над землей, похожий на электрического ската в толще воды. Поняв, что теряет нить разговора, Рыжик снова посмотрела на Влада… И поймала его скучный взгляд. Там плескалась тоска: буль-буль. Влад тут же отвернулся, но Рыжик была уверена, что в этот момент он подумал: «И зачем она пришла? Почему бы не оставить нас в покое?»

Почти год она старалась приезжать к Наде как можно реже.

«Наверное, я была слишком впечатлительной… Была? Ты и сейчас такая. Дурочка, в общем. Навоображала себе невесть чего», – усмехнулась Рыжик про себя.

А Влад оказался не таким уж букой, когда они все-таки познакомились поближе. И ничего не значил этот взгляд. А если бы и значил… Ну да ладно, дело прошлое.

***

Рыжик шла по узенькой дорожке между покосившимися заборами, вздымая ботинками фонтанчики пыли, и досадовала, что сейчас наверняка придется стоять в очереди. Телефонная будка была одна-единственная на весь поселок, зато совершенно бесплатная, поэтому под вечер она становилась местным центром общественной жизни. Возле нее собирались старушки-огородницы: успев за день полить и прополоть все свои многочисленные грядки, они горячо обсуждали непримиримую борьбу с гусеницами и звонили в Москву – детям, внукам и просто приятельницам, чтобы поинтересоваться прогнозом погоды и политическими новостями. Не тратить же деньги на мобильном, если бесплатный телефон есть.

Артем относился к этим «бабским посиделкам» с легким пренебрежением. Он никогда и никому не звонил отсюда. Ему нравилось, что здесь они отрезаны от обычной городской жизни. Ну, а Рыжику, хоть она и не любила очередей, всегда виделось нечто умиротворяющее в таких вот вечерних беседах. В них, казалось, не было ни прошлого, ни будущего, только сиюминутное настоящее, только янтарный закат над дачным поселком, только неспешные, ничего не значащие слова. Но участия в подобных дискуссиях она, конечно же, не принимала. Ежели не знаешь, как победить зловредных гусениц, так и не лезь в серьезный разговор.

Рыжик уже представляла себе, какая картинка сейчас предстанет перед ней… На низкой и узенькой скамеечке восседает сухопарый старичок с безупречной военной выправкой; рядом, ссутулившись, примостился пухленький мальчик в шортиках, белой – правда, слегка попачканной – майке и бейсболке, нахлобученной на русые вихры задом наперед. Возле них на песочке валяется упитанный будьдожка, решивший чуток вздремнуть, раз уж выдалась такая возможность.

– Я за вами?

Старик важно кивнет, решив сэкономить слова. Рыжик тоже кивнет в ответ и встанет в сторонке, глядя себе под ноги и носком ботинка вырисовывая завитушки на сереньком песке.

В телефонной будке – пожилая дамочка в ситцевом платье и кокетливой соломенной шляпке. Модница обосновалась там серьезно и надолго: на ее сосредоточенно-озабоченном личике как будто большущими буквами написано, что выходить оттуда в ближайшие полчаса она не собирается.

Вскоре песок покроется замысловатым узором из корявых линий, и Рыжик будет тоскливо смотреть на яблони за соседним забором, стараясь почему-то не встречаться взглядом со старичком. А когда оккупантка наконец-то соизволит выбраться из будки, бодрый ветеран поспешит занять ее место, словно опасаясь, что подозрительная рыжая особа нагло его оттеснит и прорвется к телефону без очереди. Пухленький мальчик переместится поближе к деду, на поводке перетащив за собой упирающегося бульдожку. Тот для вида чуток поворчит, а потом, тяжело вздохнув, уляжется досматривать сны на новом месте. Идиллия!