Катерина Скобелева - Персефона

Надо бы провести телефонный кабель, размышляла Рыжик. Или купить мобильник, как все нормальные люди. Хотя… зачем? Только для того, чтобы сделать один звонок за лето? Ну, максимум два. Так ведь ради них можно и прогуляться до общественной телефонной будки. Всего-то пройти три улочки. А сюда уж точно звонить никто не будет. Некому. Разве что Наде может что-то понадобиться. Или вдруг Денис… «А зачем ему звонить?» – резко оборвала она эти раздумья. Общаться с ним снова Рыжику не хотелась. Она обещала себе, что не будет этого делать. Твердо обещала. Нельзя.

К удивлению Рыжика, никакой очереди у телефонной будки не оказалось. Кругом царила все та же сонная тишина полного запустения, но картинка из воображения никак не хотела рассеиваться: призраки дамочки, деда с внуком и сонного будьдожки незримо присутствовали здесь и настороженно косились на непрошенную гостью.

И все-таки один живой человек поблизости объявился: Рыжик увидела его издали, в просвете между кустами вокруг будки. Того парня, который глазел на них с Викой возле водохранилища. Он мельком глянул на пустую скамейку, но в сторону Рыжика даже не посмотрел и прошел мимо.

Наверное, он живет где-то рядом. Вовсе он не следил за ней. И нет в нем ничего опасного при ближайшем рассмотрении.

Но почему же я его раньше не встречала, если он местный, тоже дачник?

Рыжик глядела сквозь пыльное стекло на сизое небо. Кажется, намечалась гроза.

– Алло?

– Надя… привет.

– Валечка, что случилось? У тебя такой странный голос!

Надя единственная из всей семьи называла ее по имени. Рыжику казалось, что «Валентиной» могла бы зваться какая-нибудь взрослая тетенька с солидными формами и химической завивкой… «Хотя, – каждый раз поправляла она себя, – я ведь тоже уже взрослая, а формы и завивка могут еще появиться».

– У тебя тоже странный голос. Просто связь плохая, искажает его до неузнаваемости. Я на даче.

– Да, сразу чувствуется, что ты где-то далеко-далеко! Как будто вообще из-за границы звонишь.

Не могу же я сказать им, что мне… страшно? Хотя почему нет, это вполне естественно: девушка и ребенок одни на даче…

– Слушай… А ты не хочешь сюда приехать на выходные? Можно вместе с Владом.

***

Небеса приобрели темно-сиреневый оттенок, а над лесом он и вовсе сгустился до фиолетового. Вершины елей казались вырезанными из черного картона. На горизонте, за дачными крышами и старыми яблонями, малиновым светом вспыхнула зарница. Рыжик ускорила шаги.

«Как здорово, что я их позвала! Завтра Надя с Владом приедут, и все будет хорошо!» – твердила она, не замечая, что примерно такими же словами успокаивала себя еще вчера. Все будет хорошо… Все будет хорошо… Надо лишь повторять это почаще, тогда и правда все как-нибудь наладится.

Она шла мимо заборов, мимо крепеньких приземистых яблонь, тянущих над оградами ветви с неспелыми зелеными яблоками. Мимо, мимо. Какой-то чрезмерно шустрый сучок сцапал было ее за волосы, но не сумел удержать.

Рыжик уже подходила к дому, когда кто-то окликнул ее:

– Валентина?

Возле соседней калитки стояла женщина необъятных форм, одетая в какие-то балахонистые одежды и с растрепанной прической – она носила пучок, но несколько прядей выбились из него и свисали сосульками блекло-русого цвета, лезли в глаза.

И эта гражданка определенно делала Рыжику какие-то знаки пухлой рукой.

– Валечка! – зашелестела она таинственным шепотом. – Я не хотела вас расстраивать, но должна сказать кое-что… Обязательно… Пойдемте со мной, пойдемте! – Она ободряюще улыбнулась – зубы у нее были маленькие и желтые – и, не оглядываясь, зашагала по тропинке к дому, оставив калитку открытой.

Только у крыльца она обернулась и, увидев, что Рыжик в нерешительности медлит возле ограды, снова поманила рукой и даже вернулась на несколько шагов в ожидании. Рыжик, как закоренелый пессимист, уже прокручивала в уме, что за претензии могут быть к ней у соседки. Особенно Рыжику не понравилась фраза: «Я не хотела вас расстраивать». Но соседка ждала на крыльце, и не зайти было как-то неудобно.… гов, демте!..называла ее по имени. лефон есть.

«Господи, как же ее зовут? – лихорадочно вспоминала Рыжик, следом за хозяйкой пересекая полутемную прихожую и спотыкаясь о разбросанную безо всякой системы обувь. – Какое-то странное имя… Совершенно ей не подходит… Ангелина… Ангелина Львовна?»

Они очутились на кухне. Рыжик несмело огляделась. Здесь, как и в прихожей, царил плохо скрытый беспорядок. Весь стол был усеян крошками, плита давно нуждалась в капитальной отмывке пятен от убежавшего кофе, супа и прочих не поддающихся идентификации продуктов питания. Тусклая лампочка едва справлялась со своими обязанностями по рассеиванию тьмы, из-за этого обои казались тускло-серыми, а лицо Ангелины Львовны приобрело странный землистый оттенок. Рыжик подумала, что при таком освещении сама, наверное, выглядит не лучше, а хозяйка тем временем, только-только водрузив все свои килограммы на колченогую табуретку, вдруг спохватилась:

– Давайте, может быть, чаю? А печенья хотите? У меня овсяное. А еще есть варенье. То есть это, скорее, джем. Будете?

– Вы мне хотели что-то сказать?.. – начала Рыжик, дождавшись паузы.

– Да вы садитесь! – снова защебетала радушная толстушка тонким голоском, совершенно не соответствующим солидной комплекции. – Садитесь, садитесь, не стесняйтесь! – Она грузно, как бомбардировщик, стартовала с табуретки и почти насильно усадила Рыжика на довольно шаткий стул с истершейся обивкой. – Мне надо многое рассказать, вы правы, но вы только не спешите… – соседка вновь перешла на таинственный шепот и подмигнула Рыжику с заговорщическим видом. У нее были круги под глазами, темные-темные, как будто нарисованные коричневыми тенями для век.

Рыжик ощутила ее дыхание, не слишком свежий запах, и в ужасе подумала: «Что я здесь делаю?!» – но в следующее мгновение хозяйка уже отстранилась от нее и очутилась на другом конце кухни. Достала откуда-то полбатона белого хлеба, уже слегка зачерствелого, плюхнула его прямо на стол и занялась поисками ножа, а по пути выудила из шкафа банку с джемом – его, правда, осталось немного, только на донышке.

– Яблочный. Сама готовлю! – не без гордости пояснила Ангелина Львовна и продолжила охоту за притаившимся где-то ножом.

Рыжик тем временем успела хорошенько осмотреться. Тумбочка возле раковины была застелена зеленой клеенкой, там красовались две эмалированные кастрюли, обе некогда подгоревшие снизу да так и не отчищенные до конца. Серые полки на стене явно не подбирались в соответствии с остальной мебелью, если не считать их возраста, такого же преклонного, как у стола, тумбочки и табуреток. На окошке красовался горшок с наполовину увядшим растением, в котором с трудом можно было опознать герань. Рядом на подоконнике валялись пакетики из-под «быстрорастворимых» супов. Довершали картину веселенькие, но тоже основательно потрепанные и давно не стиранные занавески в цветочек.