Марго Эрванд - Душа к душе

– Ба, ты дома? – спросила я.

– Да, я на кухне. Думала пирожков испечь к твоему приходу, да вот с тестом вожусь до сих пор, – посетовала Ба, вся перепачканная мукой. – А ты чего это так рано пришла? На работе что стряслось?

– Нет, все хорошо. У нас меняют формат, вот и дали всем свободный день, чтобы мы подумали и завтра выдали свои идеи, – соврала я, целуя ее в макушку.

Ба стояла возле стола и усердно месила непослушное тесто, которое продолжало прилипать к пальцам, отказываясь собираться в шар. На плите уже во всю кипела картошка звонко побрякивая крышкой. А рядом в маленьком ковшике томился ароматный ягодный джем, приготовленный по фирменному рецепту Ба. От яркого коктейля ароматов и вкусов я почувствовала как у меня засосало под ложечкой.

– Я пойду немного посплю, а то я не выспалась совсем, – решила я, желая поскорее покинуть кухню, чтобы не начать трапезничать заготовками Ба.

– Меньше надо телевизор смотреть и за компьютером сидеть! В наше время люди книги читали и на бессонницу никто не жаловался, – огрызнулась мне вслед Ба, но я точно знала: она это не со зла, она это от любви.

Уснуть так и не получилось. Больше часа я лежала на кровати и смотрела в потолок, пытаясь сконцентрироваться хоть на какой-то мысли. Но все, о чем я сейчас могла думать, был потолок: не мешало бы сделать ремонт, хотя бы косметический. Но денег на это не было, а снова просить в долг – стыдно. Работа – вот верное решение моих проблем, увы, но не могу я сейчас позволить себе такую роскошь, как безработица. Так что надо брать себя руки и садиться за компьютер, но вместо этого я поплелась на кухню, на запах свежей выпечки.

– Сегодня снова голова болела? Сколько тебе можно говорить, к врачу надо сходить, может, это давление у тебя скачет, а мы и не знаем… – ворчала Ба, отодвигая от себя тарелку.

Давление уже давно стало источником всех бед в нашей семье. Болит голова – у тебя давление, кружится голова – у тебя давление, тошнит – давление. Последней каплей, после которой я перестала воспринимать такое замечание серьезно, было заявление – уши тоже могут болеть от давления. Уши болели от того, что меня продуло.

– Нет, сегодня уже получше. Главное – выспаться, и тогда все будет хорошо, – ответила я, откусывая пирожок.

– С кем на этот раз у тебя интервью? С нумизматом? Или я что-то путаю? – Ба была моим самым верным читателем, который собирал и трепетно хранил каждую публикацию.

– Нет, его отменили. У нас же формат меняется, журналу нужно свежее дыхание.

– Это как? – вскинув брови, спросила Ба, таких аллегорий она не понимала. – Ты, что теперь рекламу жвачки будешь писать или зубной пасты?

– Нет, я сама толком еще не поняла, но буду писать об отношениях между мужчиной и женщиной.

– Ну ладно. Это еще куда ни шло, а то реклама – это же уже и не журналистика, это черт те что!

За все годы, что Ба пристально следит за моим профессиональным становлением, она невольно научилась разбираться в журналистике, в стилях, жанрах. Рекламу, или, как принято ее называть в печатных изданиях джинсу, она распознавала с первых строк, после которых тут же теряла всякий интерес к статье. Рекламу она не любила ни в каком виде, полагая, что качественный товар в ней не нуждается: «Вон хозяйственное мыло по телевизору не показывают, а на прилавке не залеживается, потому что все и без того знают, что это хороший и качественный продукт». Я могла бы, наверное, при желание этот аргумент оспорить, но это была позиция Ба, и я ее уважала. Да и о чем тут вообще говорить, становиться автором таких текстов мне и самой было как-то не по себе. Хотя, как показывает практика, я не могу себе позволить следовать велению сердца и души. Неписаное правило «кто платит, тот и музыку и заказывает» работает везде, даже в журнале «Монро».

Ба уже крепко спала, я слышала ее приятное ровное сопение и от этих звуков мне становилось спокойно. Моя бессонница никак не отступала, хотя я уже успела насчитать сто восемьдесят три овцы. Не помогло. На часах без четверти два, а я продолжаю лежать с широко открытыми глазами. Виски стало давить все сильнее с каждой минутой, или мне так кажется от этой гнетущей темноты и монотонно тикающих часов на прикроватной тумбочке. Лежать больше не было сил, и я тихо, на цыпочках вышла из комнаты.

Голова раскалывалась от боли, но вместо того чтобы, как обычно, сесть за телевизор, я открыла ноутбук – и чистый бликующий лист перестал меня пугать. Руки сами льнули к клавиатуре, набивая нехитрый текст, или, как сказала бы Нона, поток моего сознания. Кстати, Нона-Нуне, хоть и не пришлась мне по нраву, идею дала совсем не плохую. Идею, которую я строчкой за строчкой раскрывала в своем первом тексте из рубрики «Размышления о вечном».

На часах было ровно три, когда я поставила точку и подписала текст. Обычно я перечитываю свою работу, но в этот раз я чувствовала такое внутреннее опустошение, что еще раз читать все это не было сил. Я закрыла ноутбук и вдруг осознала, что головная боль прошла сама по себе, без кофе и лекарств.

– — – — —

Этот дом был для нее понятным и привычным местом обитания. Она не покидала его уже тридцать лет. Она сама приняла это дикое решение – оставаться здесь несмотря ни на что. В любой момент она могла все бросить и уйти. Начать все сначала, но она не могла. Это бы означало, что она сделала необдуманный, поспешный выбор – напрасно заточила себя в этих стенах. Но это не так. Это было волевое, взвешенное решение. Решение, которое изменило судьбу многих, в том числе и ее собственную…

– — – — —

Новая жизнь журнала, похоже, решила стартануть прямо из нашего кабинета. Жалюзи в комнате были плотно закрыты, а на подоконнике было расставлено несчетное количество зажженных свечей. Магический танец огня отбрасывал на стены причудливые силуэты, которые будоражили воображение даже такого материалиста как я. Убежать от реальности помогал и приятный запах жасмина, источаемый ароматической палочкой что стояла на столе Ноны. Тонкая струйка дыма медленно поднималась вверх, вальсируя в воздухе, следуя за которой я обратила внимание и на картины с буддистской тематикой, появившиеся над рабочим местом коллеги. Венчала же эту интересную инсталляцию сама Нона, которая сидела в центре комнаты на полу в позе лотоса и… мычала. Скорее всего, так она медитировала.

– Я тебе не помешаю? – спросила я, хлопнув дверью.

Она продолжала мычать, даже не взглянув в мою сторону. Более того, Нона даже не вздрогнула от шума хлопнувшей двери. Неужели и правда она в таком глубоком трансе, что ничего не слышит? Всегда крайне скептически относилась и отношусь к подобным трюкам. Ни в транс, ни в медитацию, ни в какую другую подобную чушь я никогда не верила и вряд ли поверю. Я верю только в то, что можно потрогать, понюхать, попробовать, все остальное – обман. Но чем бы сейчас ни занималась Нона, у нее мастерски получалось делать вид, будто меня не существует.