Иван Александровский - Оранжевый викинг. Сборник путевых заметок

Ну, а если пожелаете гастрономических излишеств, приходите на торговую улицу Ванфуцзин. Печеные змеи и летучие мыши, каштаны и райские яблочки, «столетние яйца», личинки, пауки и морские коньки в кляре. Горластые зазывалы у дверей закусочных наперебой приглашают приобщиться к национальной экзотике. Все это рассчитано на зарубежных туристов, и приезжему китайцу здесь делать нечего. Разве что поглазеть, как белые люди будут есть жареного скорпиона.

А утром надо бежать на рынок покупать знаменитую брендовую одежду, электронную кухонную утварь, игровые приставки, швейцарские часы и последние модели смартфонов.

Ведь никак нельзя и совершенно невозможно уехать отсюда с пустыми руками. Уж кто-кто, а настоящий колхозник всегда возвращается домой с подарками.

Самого учтивого и любезного официанта мне посчастливилось повстречать в портовом городе Веракрус на юго-востоке Мексики.

Не огорчайтесь, если вы до сих пор ничего не слышали об этом месте. Это легко исправить: надо только выйти на набережную и остановить первого попавшегося прохожего.

И тотчас же, забыв про все дела, любой житель Веракруса, от седого старика до последней портовой шмары, бережно взяв вашу руку в свои ладони, начнет обстоятельный рассказ о прошлых днях величия и славы родного города.

О Великом четверге 1519 года, когда под ржание коней и лязг железа здесь высадились люди Кортеса—ацтекобойца, о самом красивом в Мексике кафедральном соборе, о лучшем в Латинской Америке карнавале – «ну, после Рио-де-Жанейро, конечно».

Мечтательно глядя на волны, вам перечислят многочисленные осады и битвы – с испанцами, французами, американцами и, конечно же, с пиратами Карибского моря. И встанут со дна океана черные бригантины, и разлетятся в щепки бастионы береговых батарей. На колокольне церкви Успения Пресвятой Девы Марии монахи примутся в отчаянии рвать языки колоколов, призывая жителей к оружию. Бледный, как ваниль, губернатор в слезах сорвет с головы парик, глядя на форт, над которым поднимается черный флаг с черепом и костями. И долго еще потом ветер в округе будет пахнуть ромом и порохом. После таких историй уже не хочется ни в какой музей. Хочется выпить где-нибудь в баре с громкой музыкой, жареными луковицами и бобами.

Именно в таком месте я и познакомился с тем удивительным официантом. Он принимал у нас заказ, и я спросил про сигареты (свои я выкурил на набережной во время боя с пиратами).

– Разумеется, в нашем заведении есть сигареты, – с достоинством сказал он, – да только вот они у нас продаются гораздо дороже, чем в магазине. Зачем же переплачивать? Если хотите, я вас угощу своими. Вы Мальборо курите?

С этими словами он вытряхнул в мою пустую пачку несколько сигарет.

– Спасибо. Право же, ну зачем вы так много.

– Совершенно и немного. И совершенно в самый раз. Видите тех сеньоров с гитарами? Сейчас они будут играть рок, и вы будете много курить. Так что если вдруг не хватит, не стесняйтесь попросить еще, у меня целая нераскрытая пачка тут есть.

И не было в этих словах ни капли южного панибратства или угодливого халдейства. Лишь дружеское участие товарища по приятной и вредной привычке.

Весь вечер он вел себя, как и положено настоящему официанту – понапрасну на глаза не лез, с разговорами не приставал, быстро приносил пиво…

Не отказывал он себе только в одном развлечении: всякий раз, когда видел, что я собираюсь закурить, в мгновение ока возникал у стола и, как герой какого-нибудь вестерна, щелкал у моего носа бензиновой зажигалкой с откидной крышкой.

Когда мы прощались, он выудил из пачки пару сигарет и протянул мне со словами: «Время идти домой, а у вас опять все кончилось. Сейчас выйдете на улицу, вдохнете морской воздух, снова захочется курить, а магазины в округе уже закрыты. Так вы уж возьмите на дорожку. Вечер должен закончиться хорошо».

Так оно и вышло.

И если вдруг судьба занесет вас в портовый город Веракрус, плюньте на музей и форт. Идите лучше сразу на набережную, в конце которой будет стоять тот самый бар с жареными луковицами и рок-н-роллом, в котором и по сей день работает самый учтивый официант во всей – хоть вдоль ты ее обойди, хоть поперек – старой доброй Мексике.

Если вы до сих пор не играли в игру «Один день из жизни слепого человека», приберегите это развлечение до поездки в Стамбул. Доберитесь из аэропорта до гостиницы, освежите себя бокалом вина и яблоком, выйдите на улицу и закройте глаза. Все, теперь можно играть.

Правила несложные: просто дышите и слушайте, слушайте и не дышите.

Где-то высоко в небе невидимые муэдзины наматывают пряжу азанов на бесчисленные спицы минаретов. Их голоса плетут причудливый восточный узор, окутывая город гулким полифоническим коконом. Призыву на намаз вторят камни, птицы и автомобильные клаксоны.

Если подняться на Галатский мост, можно услышать, как рыбаки шершавыми ножами открывают створки мидий, как пенятся гранат и апельсин под прессом старой соковыжималки и как бранятся за клиента чистильщики башмаков.

Чуть дальше, на Египетском базаре, торговцы пряностями шелестят шафраном и с нежным мелодичным звоном роняют на весы кофейные зерна. Туристы щелкают скорлупой фисташек и с чавканьем едят лукум.

В кальянных чашечках потрескивает уголь, в пивной между столами гуляют музыканты и поют суровую янычарскую балладу о подвигах султана Мурада IV Кровавого.

С вокзала Сиркеджи доносится гудок Восточного экспресса и бешеный свист юбок крутящихся дервишей.

На закрывшемся рыбном рынке чайки с визгом бьются над останками трески.

В чайных садах энергично звенят ложечки о края стаканов. Из соседних баров им вторит веселое бульканье анисовой водки.

И вновь трудолюбивый муэдзин принимается за свою работу, а значит, время открывать глаза и идти ужинать.

Вы когда-нибудь слышали, как на тарелку с вертела падает горячий кебаб?

Ближе к пяти на кладбище Сан-Микеле хоть шаром покати. Ветер раскачивает кипарисы, меж надгробий маршируют чайки и святые.

Мраморный постамент Дягилева увешан почерневшими от дождя пуантами. Новых нет: не сезон. А вот Стравинскому кто-то прислал письмо на нотной бумаге, и ветер его с интересом читает. Чайки смотрят так пристально и зло, что поневоле начинаешь оглядываться в поисках могилы старины Хичкока.