Джон Шемякин - Дикий барин в домашних условиях (сборник)

Если бы у людей были деньги, я жил бы совсем, говорю, иначе.

Раствор для контрастности берут полной ложкой из корытца. Надо ложкой подколупывать подсохший медикамент.

Ложку велели принести с собой. Я, понятно, забыл. Но на первом этаже клиники работает теплая питательная столовая, по углам которой студентки переодеваются из мирского в эскулапское. Пропихивая третью ложечку в рукав, засмотрелся. Потом вспомнил, что велели и стакан принести. Отбежал за стаканом.

Оказывается, до сих пор компот разливают. Выбрал с сухофруктами. Сухофрукты переживут цивилизацию. Не изменились с 1975 года совсем. Траурные черные груши, размочаленный чернослив, размокшие дольки яблок, суетливый изюм. Как будто и не было крушения империй, царств и пророков.

Крикнул с воодушевлением: «Николай, я заплачу сейчас!» – и в сторону, сжимая стакан. Выхлопывая ладонью остатки сухофруктов, загрустил, что совсем никакого Николая и не знаю.

В кабинете облучения язв над корытцем с контрастом бумажка. На бумажке просьба уважаемым коллегам не разбрызгивать раствор на зеркало. Зеркала, кстати, никакого и не было. Зато была бабушка, которую, наверное, забыли в кабинете предыдущие исследователи старушечьих сокровенных глубин.

Бабушка сидела в углу исследовательской каморки. Под табличкой «Рентгеновский кабинет установлен по распоряжению губернатора Самарской области в 2006 году». Удобно старушечка расположилась.

Я вроде как поклонился ей в пояс.

Меня окружают романтики. Вчера меня зажал в углу конкурент по церковной паперти, на которой я жую восковые свечи и пророчу на разные голоса про силу гнева Господнего.

– Джон, никогда! никогда! – говорил конкурент голосом опытного сердца. – Никогда не храни сало в морозильнике! Так нельзя, пойми! Вода замерзает и разрывает нежную структуру сала, калечит его… Ты семейный, должен понять, как это бывает!

Разевая рот в беззвучном крике, пришёл домой, волоча котомку по первому снегу.

Обедая в деликатесной харчевне, с липким ужасом осознал, что оставил свой кошелёк дома. Манто своё брезентовое накинул, когда пора настала, а наличность оставил у зеркала в прихожей, до того собой залюбовался.

Механически, как варан с острова Комодо, рвал белоснежными зубами мясо, лихорадочно соображая о бегстве через окно.

Потом мысль сместилась в сторону моего возможного долгового рабства в заведении. Потому как стёкла в заведении были удачно для хозяев декорированы прутьями из чугуна. Пригорюнившись, воображал себе свою жизнь в качестве посудного мальчика, и как буфетчик Трифон будет трепать мои кудри за разбитый водочный полуштоф. А потом меня заприметит какая-нибудь статная вдова и начнёт делать мне в посудной комнате разнообразный плезир и даже весьма забавный кунштюк, пока я буду торопливо жевать принесённый ею для такого случая румяный калач. Потом я начну играть гостям на балалайке. Командированные из Елабуги будут кидать в меня огрызки и мазать моё унылое лицо горчицей. Зимой я буду бегать за извозчиками, разнося им меж загаженных сугробов чай за десять копеек…

И неизвестно, чем бы мои сладкие мечтания завершились: смертию ли от легавой пули в пахучем магазине братьев Ралле или же карьерой сизоносого будошника у вокзальной площади, но углядели меня, сжавшегося под фикусом, мои бывшие коллеги – чиновники местного градоначальства, и с этого момента всё и пошло под откос…

Я такой лукавый.

Племянницы просили забрать их из косметического кабинета и отвезти на девичник. Кто-то там из их подруг замуж выходит. И поэтому по укоренившейся моде молодые девушки на девичнике будут изображать из себя старых шалав накануне неминуемого развода: трогать мужской срам, пить из горла, петь в полуприседе и визжать.

Противостоять этому безумно, возглавлять стыдно, присутствовать опасно, испортить невозможно.

Дожидаясь кровинок своих, сел в салоне на диван для ожидания. Ну, как сел – провалился в диван, ахнув, что тебе горничная в опытных руках. Мягкость дивана неописуемая была. Руками уцепился за столик с журналами, чтобы диван не засосал меня до самого вкусного.

В таком положении увидела меня чиновник областного правительства, которая, конечно, по служебным делам заехала за уколами. Чиновник – очень красивая женщина и давно меня не любит. С такими женщинами надо встречаться редко, и желательно, чтобы её при этой встрече выволакивали за ноги из клуба для матросов, а ты проезжал в белой шляпе верхом на вороном коне. А в этот раз встреча вышла какая-то совсем уж.

– Здравствуйте, Джон Александрович! – пропела сверху прекрасная чиновник. В голосе её изнывал в сахарном сиропе великолепный век. – На процедуры пришли? Я считаю, что вам давно пора…

Встречал на вокзале родственников.

Зашёл в вагон. Признак деревенской зажиточности, эстетика справного кулачества – жарко натопленная изба, – диктует понятия о комфорте в РЖД. Занавески из плюша. Оборки. Занавесочки в сборку. Витые шнуры какие-то. Подстаканники. Особенно впечатлила какая-то полуикона в красном углу купе. Не икона, а такая литография душевная св. Алексия Московского. В рамке на шурупах – чтобы не упёрли богомольцы, значит. Не хватает только граммофона, рыжиков в миске, пьяных колчаковцев и связанной комсомолки на полу. По виду бредущих по перрону приезжих сразу видно, кто в каком вагоне ехал. Люди из зажиточных вагонов краснолицы и диковаты взором. Видно, угорели несколько.

С другой стороны, меня и хайтек не очень устраивает. Не то чтобы я был капризен. Просто в японском экспрессе зашёл я в безжалостный сортир. Сплошной минимализм и кнопки. И поясняющие картинки. Картинки для японцев. Они и не такое видели в своих комиксах. Над одной кнопкой был изображён человек, у которого из задницы торчал костыль. Намёка не понял.

Нажал на кнопку побезобидней – запахло лесом. Рано, думаю, не время ещё для хвойных ароматов.

Нажал другую – помещение заполнилось звуками струящегося водопада. Сочетание запаха тайги, звука водопада и голубой подсветки настраивало на мирный беглокаторжанский лад. Вроде как к Байкалу вышел, пробравшись с Акатуя.

Нажал сразу на все кнопки. Вытирая семью выпавшими салфетками жидкое мыло двух видов с очков, впал в азарт, нажал ещё пару окончательных кнопок. Двери разъехались в стороны, а из стены выпал дефибриллятор. Погодя выпала телефонная трубка. С кнопкой!

Трубку запихнул обратно. Нажал на кнопки, которые успели погаснуть. Ничего! Нажал ещё раз, запихивая свободной рукой дефибриллятор. Двери съехались. Звуки струй стихли. Унитаз развернулся на 90 градусов против часовой стрелки.