Алексей Иванов - Ненастье

– Вы знаете про «Коминтерн», союз ветеранов войны в Афганистане, и одновременно – преступную группировку Батуева?

– А мне нужно об этом знать? – искренне удивился Дибич.

– Неволин – член этой группировки.

– Боже мой, какой кошмар. Что же мне делать? Я в панике! Спасите меня от него, Георгий Николаевич!

Вот оно, поколение, пришедшее на смену, – думал Щебетовский, глядя на Дибича. Артистичный циник, умелый сыскарь – и почти фигляр. Этот Дибич уверен в изначальном своём превосходстве, просто потому что молод.

Официант принёс заказ и начал расставлять тарелки.

– Я это к тому говорю, что вы не отыщете Неволина, – раздражённо пояснил Щебетовский. – Он уйдёт от вас по своим «афганским» каналам.

– Не волнуйтесь, никуда он не уйдёт, – Дибич увлечённо резал в тарелке бланкет. – Все эти джеки-потрошители предсказуемы, как будильники.

Его и вправду не интересовал Неволин. Он профессионально развесил сети, и Неволин всё равно попадётся – рано или поздно. И не обязательно его искать, он сам залезет в ловушку, надо только подождать.

– Давайте, Сева, я вам немного объясню про «Коминтерн», – терпеливо начал Щебетовский. – Вам это должно пригодиться.

– Не уверен, но попробуйте.

– «Коминтерн» строился на некой идеологии, суть которой в том, что «афганец» всегда помогает «афганцу». Это исповедовал Сергей Лихолетов, основатель «Коминтерна», – редкостный тип, гибрид поручика Ржевского с Мао Цзэдуном. Неволин, кстати, дружил с Лихолетовым. «Коминтерн» стал самой мощной криминальной группировкой в городе. Сейчас, конечно, никакой ОПГ уже нет, но идеология-то осталась. И она выстраивает такие связи, которые вы извне никогда не проследите. И Неволин от вас уйдёт.

– Что же в таком случае вы хотите от меня? – Дибич намазывал паштет на тост; он ни шиша не верил многозначительным историям про всемогущих бандитов, не верил страшилкам про грозные времена. – Значит, я бессилен.

Дибич соглашался со всем, что говорил Щебетовский, и ждал, когда же последует финансовое предложение. Не зря ведь Щебетовский пригласил его на ужин. Дибич видел уже немало таких Щебетовских, которые вылезли из мясорубки с мешком бабла. У них в генетику вбито, что надо кому-нибудь башлять. Если не башляют, то им кажется, что они не управляют ситуацией.

– Вы бессильны, – подтвердил Щебетовский. – Тем более что вы и не собирались искать Неволина. Вы хотели просто сидеть и ждать результата. И вы уверены, что я стану вам платить по принципу «терпила греет».

Щебетовский кое-что помнил из своего оперативного опыта и понимал тактику Дибича. Дибич был ему отвратителен, как пиявка. И Щебетовского всё унижало. Унижало, что его обокрали; унижало, что украли слишком много, и потому нельзя плюнуть и спустить на тормозах; унижало, что этот Дибич спокойно жрёт бланкет и ждёт бабла, просто потому что он – мент.

– Не ценю пафоса, извините, – сказал Дибич, промокая салфеткой губы.

– Хорошо, тогда к делу, – Щебетовский кусочком булочки собирал по тарелке остатки каши. – У меня есть человек, мой начальник охраны, вы его уже допросили, – Виктор Басунов. Он тоже из «Коминтерна» и в курсе всех взаимосвязей «афганцев». Я запустил его искать Неволина. И он справится.

– Прекрасно.

– Нет, не прекрасно. Басунов найдёт Неволина и украдёт у него деньги, которые Неволин украл у меня. Вот поэтому ваша бездеятельность для меня убийственна. Вы ждёте, а Басунов бежит по следу.

– Так что же вы предлагаете, Георгий Николаевич?

– Следите за Басуновым. Он приведёт вас к Неволину. Но только не дайте Басунову сорваться с деньгами. А по факту уже будет благодарность.

– Приятно слышать конструктивное и проработанное предложение.

Дибич улыбнулся. Он снова выиграл. Конечно, терпила будет платить. Сам сделает всю работу и вознаградит чужаков за свои труды. Это тебе не твои девяностые, дядя. Смотри и учись, если ещё способен.

– Проследить за вашим сотрудником несложно, – сказал Дибич. – Будем начеку, чтобы не упустить момент, когда мышка доберётся до сыра. За это не беспокойтесь. Но параметры благодарности давайте оговорим заранее. Герман Неволин, видимо, стоит очень дорого.

«Сорок пять – баба ягодка опять», – посмеивались соседки про мать Германа. Пока Герман был в Афгане, мать и вправду расцвела, как девочка, ожила, наполнилась ожиданьем счастья. Просто у неё появился любовник.

Отца Герка не знал, и мать про него не рассказывала. Она смирилась, что рядом с ней уже не будет мужчины, – и вдруг дядя Лёня. Матери было стыдно, что сын воевал, а у неё чувства; она смущалась, что Герка видит её женскую природу. Она окружила сына заботой, будто заглаживала вину, и на каждом шагу что-нибудь забывала. По ночам она плакала, разрываясь между двумя любовями. А Герман всё понимал. Он не ревновал маму к дяде Лёне, но квартира-«однушка» стала ему с мамой нестерпимо тесна. И он съехал.

Он работал на автобазе, жил в общаге. С подругой не залетел, а потому и не женился. Перспектив в Куйбышеве не было, разве что сунуться в какую-нибудь группировку из тех, что дрались за автозавод. И тут из города Батуева пришла открытка от Лихолетова. Серёга писал энергично и кратко: «Немец приежай. Делаю дела. Хату подганю. Давай короче. Дембеля не бывает».

Герман дембельнулся в 1986 году, а Серёга – через год. Переписка у них не срослась, и теперь Герман сомневался: кем стал Серёга Лихолетов? Может, коммерс, а может, и бандюк. Он ведь без тормозов.

Герман с почтамта по междугородке позвонил в Батуев.

– Ссышь, Немчура? – заржал Серёга, будто они расстались позавчера, и Герману от Серёгиного хамства опять стало спокойно и весело, как там, возле кишлака Хиндж. – В сортире глаза велики! У меня тут мафия, понял?

После дембеля Серёга работал инструктором в райкоме комсомола, вёл военно-патриотическую работу с ветеранами Афгана. Год назад он учредил «Коминтерн» – Комитет интернационалистов. «Коминтерн» стал структурой, объединяющей «афганцев», которые как-то крутились и устраивались при деле: кооператоры шили джинсы и шапки, коммерсанты торговали мебелью и аппаратурой, «челноки» везли ширпотреб из Турции и Китая и секонд-хенд из Европы. Для «афганских» бизнесов «Коминтерн» оказался сразу всем – и банком, и «крышей», и фондом трудовых резервов.

Ветеранские союзы пользовались преференциями, и «Коминтерн» влез в финансовые учреждения: втёрся на промышленные предприятия и подмял под себя городскую товарно-сырьевую биржу, где брокеры «афганцев» по бартеру толкали цветной металл. «Коминтерн» укреплялся, и всей его махиной рулил Серёга. Впрочем, простоватый Немец в экономике не сёк.

– По-братски говорю, у меня всё можно, – пояснял Серёга по телефону.