Александр Мишкин - Anamnesis vitae. История жизни

– Вот и я где-то читал. Причём не уверен, что не в фантастической литературе! – подтвердил я и скомандовал, – Меняемся!

Поменялись. Теперь я «качал», а Иваныч – дышал. Остановился на миг, ткнулся пальцами в сонную артерию: нет пульса!

– Вот, всё принесла! – запыхавшаяся Клавдия Петровна свалила трофеи на столик.

– Отлично! Теперь очистите от изоляции оба конца провода и прикрутите к важдому из них по ложке!

Фельдшерица справилась с заданием довольно проворно:

– Готово!

– Мария Глебовна, подмените меня пока! – попросил я акушерку.

Та с готовностью принялась массировать сердце.

А я стал натягивать перчатки: одну пару, другую, третью… Натянув все четыре, взялся за ложки, разведя их подальше в стороны:

– Клавдия Петровна, воткните вилку в розетку!

– Да вы что, Пал Палыч?! Вас же током шарахнет!

– Не шарахнет, я заизолировался. Втыкайте же, время уходит!

Фельдшерица взвизгнула, воткнула вилку и зажмурилась.

Зажмурился и я. Но, через мгновение, приоткрыв глаза и обнаружив себя живым, приободрился:

– На счёт три убираем от больной руки! Раз! Два! Три!

Коллеги торопливо отпрыгнули от тела. Не теряя времени, я ткнул ложками в грудь несчастной. Затрещало, заискрило и противно запахло палёным мясом. Верхний свет замигал.

Я убрал ложки:

– Пульс?

Иваныч ткнул пальцами в шею пациентки:

– Нет ничего!

– Качайте дальше!

Фельдшер с акушеркой продолжили реанимацию. Выждав пару минут, я опять скомандовал:

– Отошли все! Разряд!

Под ложками вновь затрещало. Тело слегка дёрнулось.

– Пульс?

– Отсутствует.

– Продолжаем.

Тридцатая минута реанимации. Всё, что могли, мы уже испробовали. Но – увы… Даже импровизированный дефибриллятор не помог. Я приподнял бледные веки: зрачки, разумеется, были просто огромными и на свет не реагировали. Роговичных рефлексов тоже не наблюдалось.

– Прекращаем реанимацию. Антон Иваныч, зафиксируйте время биологической смерти, – я стащил перчатки и рухнул на стул.

В полной тишине мои коллеги принялись наводить порядок в смотровой. Накрыли тело простынью с головой, собрали разбросанные повсюду шприцы и салфетки. Иваныч уселся заполнять историю болезни. А я… я просто сидел и безучастно наблюдал за этой, никому уже ненужной суетой. Вот и первый крест вкопан на моём персональном врачебном кладбище.

Так прошло минут десять. Наконец, я начал приходить в себя:

– Клавдия Петровна, как вы тут поступаете с… трупами? – последнее слово выдавилось с огромным трудом.

– Обычно в ЦРБ увозим, в морг. Там вскрытие, ну и всё, что положено…

Я встал, подошёл к телу и откинул простынь с лица. Оно было бледным и спокойным.

– Что ж ты наделала, глупая? – тихо спросил я.

Синеватые, полупрозрачные веки дёрнулись и открылись. Я отшатнулся назад, налетев на акушерку.

– Что с вами, Пал Палыч? – удивилась она.

Вместо ответа я молча указал на покойницу. Та слегка приподняла голову и с видимым любопытством оглядывалась по сторонам.

– Мама! – басом прошептала Мария Глебовна и осела на пол.

Придерживая бесчувственную акушерку одной рукой, другой я нащупал артерию у ожившего трупа. Пульс был! Он бился ровно и уверенно.

– Э-э-э… – начал было я, но меня перебил незнакомый мелодичный голос за спиной:

– Здравствуйте! Меня зовут Аля. Пожалуйста, объясните мне, где я?!

Я обернулся. В дверях стояла ОНА: та самая «спящая красавица», которую привезли рыбаки несколько часов назад. Кутаясь в больничное одеяло, она смущённо улыбнулась и повторила:

– Давайте знакомиться: я – Аля. А вы кто?

– Лёнька, ну хватит уже, маньяк чёртов! – Анюта спихнула с себя мужа и, смеясь, выбралась из палатки.

Леонид, рыча и делая страшные глаза, успел поймать её за ногу:

– Я буду познавать тебя, женщина, всё глубже и глубже! Раз пять!

– Милый, я тоже хочу того… познаваться, – она наклонилась и чмокнула мужа в щёку, – Но Марья сказала, что сейчас нам слишком часто нельзя!

– А кто у нас Марья? И что значит «слишком часто»? – вкрадчивым голосом вопрошал Лёнька, перебирая руками по ноге жены и медленно поднимаясь.

– Акушерка наша, Мария Глебовна, забыл? У меня матка в тонусе!

– Так это же хорошо, если в тонусе? – уточнил муж, выпрямляясь и обнимая Анюту.

– Наоборот, плохо! Может случиться… выкидыш, – споткнувшись на мерзком слове, тихо объяснила она.

– Ну уж нет, такого мы не допустим! – заявил Леонид, – Придётся мне поумерить пыл и собрать волю в кулак!

Анюта опустила глаза, посмотрела, как муж «собирает волю в кулак» и прыснула:

– Так вот она какая, воля! Больно, наверное?

– Угу! – подтвердил он, морщась.

– Бедненький! – погладила мужа по макушке Анюта, – Ну давай потерпим пока, а? У меня и в самом деле низ живота тянет немного.

Леонид встревожился:

– Так что же ты молчала? Мы бы не…

– Хотелось очень! – улыбнулась ему жена, – Да ты не переживай: я сейчас но-шпы тяпну, полежу с полчасика, всё и пройдёт. А ты пока ужин приготовишь. Кто-то, кстати, уху обещал! Не знаешь, кто?

– Мужик сказал – мужик сделал! – гордо заявил Леонид и принялся мягко заталкивать Анюту обратно в палатку, – Нютка, ты давай ложись и отдыхай. А я пока сплаваю к острову, раколовки проверю. Хочешь раков?

– Хочу, конечно! Только… – Анюта запнулась. Внезапная, необъяснимая тревога накрыла с головой. До дрожи в поджилках и «гусиной кожи».

– «Только» – что? – переспросил муж, заботливо упаковывая её в спальный мешок.

– Ты… Ты побыстрее, ладно? – попросила Анюта, пытаясь побороть дрожь в голосе. Получилось довольно-таки жалко.

– Ты чего, Нют? – Леонид приподнял за подбородок её голову, – Тебе совсем плохо, да?

– Нет, нет, у меня уже всё прошло! Почти прошло! – замотала она головой, – Просто… Не оставляй меня одну надолго, ладно? Как-то тоскливо мне…

– Так я вообще не поплыву никуда!

– А как же раки? – кисло улыбнулась женщина.

– Да леший с ними! Рыба есть, ухи наварю. Как обещал! – заявил Лёнька.

– Ладно уж, плыви давай. Правда, так раков захотелось! – Анюта мечтательно закатила глаза. Тревога схлынула – так же внезапно, как и появилась.

– Уверена, что у тебя всё в порядке? – подозрительно поинтересовался муж.

– Уверена, уверена! Плыви, за меня не волнуйся. Раньше отплывёшь – раньше вернёшься: соскучиться не успею.

– Да тут плыть-то… За полчаса управлюсь. А ты подремли пока, – Лёнька чмокнул жену в нос и выбрался из палатки. Через минуту снаружи послышался его голос, – Нютка, я дров в костёр подкинул, так что – не вставай!

– Ладно, не буду! Спасибо! – крикнула она в ответ. И услышала, как зашлёпали по воде вёсла.

Тревожная тоска навалилась, будто только этого и ждала. Анюта свернулась клубочком, пытаясь избавиться от бьющего её озноба. Тщетно: согреться не удавалось.