Эндрю Брин - Ужас клана. Акт I

– Не волнуйся, я тебе помогу!

Он опять вздохнул, и наконец, я увидел на его лице доверительную улыбку. Мы сняли перчатки и пожали друг другу руки, а потом оседлали резвых скакунов и, поклонившись, поскакали по разным дорогам. Отряд покорно меня ожидал, и мы продолжили путь домой. На этот раз Фари не стал ничего спрашивать, да и я бы ничего ему не сказал.

Первое, что я сделал, когда мы прибыли во дворец, это отправился в молельню, где пробыл там очень долго. Молился только об одном, о благополучии нашего будущего. Поднимал голову, взирая на крепкого человека с ястребиной головой, и метался взглядом от его острого меча всегда готовым упасть, на правую, высоко поднятую длань с Минариловой горкой. Надежда на чудо была растоптана покорным молчанием изваяния. Меч не падал, что радовало, но и пыль все также была объята дланью нашего бога.

Итак, нам оставалось только ждать. Продолжать обычную жизнь было трудно, когда носишь маску безразличия. Но я всё также дарил любовь моей Арибет, занимался обыденными делами и продолжал уроки, как с моими учениками, так и с Хайр-Кэтом. Все было привычно до безобразия. Ожидание плохого не только удручало до морального упадка, но и растягивало время, превращая его в неумолимо долгий путь скитания по нашей земле. Гонцы Тэйрата каждый день присылали мне письма с подробными описаниями всех действий Оракулов. Его лазутчики были успешно внедрены и добыли большую, но часто почти бесполезную информацию. По донесениям, во дворце Магниуса, в городе Меккар, царит обыденная спокойная обстановка, люди все также ходят на приемы, все также в городе проходят службы и все воспевают Антарота о благодати. Нет ни слухов о Магниусе, ни дурных предположений, даже его приближенные о нем помалкивают и на любые расспросы уходят от ответа, что дает право с этого момента что-то подозревать. Самого Магниуса не видно. Сейчас он не живет во дворце, а отправился в Великий храм Антарота, центр всей нашей веры, огромное священное здание. Он не выходит оттуда уже порядка четырех дней, приставил личных стражников к входу и приказал никого не впускать.

Читая ежедневные письма, мне становится намного легче от понимания, что намерения Магниуса предположенные нами были ошибочными. Но кто знает, что он планирует, и каково его состояние. Мне же не даёт покоя рассуждения о том, что человек, отказавшийся от своей веры, прячется в Великом Храме Антарота, самом святом месте в нашей стране.

Но дни шли, а ситуация в кругах Оракулов становится слегка напряженной. Уже через неделю, после нашего собрания пришли письма о том, что в городе Меккар обстановка накаляется, хоть это и едва заметно. Все люди этого города, будучи верными почитателями Антарота, замечают долговременное отсутствие Магниуса. Подливает масло в огонь уход от ответов на вопросы людей. Лидера Оракулов всячески покрывают, и пытаются спрятать от глаз обычных граждан. Тэйрат-Диес пишет, что его люди подберутся поближе к приближенным Магниуса и наконец, докопаются до странной истины. А пока, как он заверяет, что прекратит доставлять мне информацию, ибо сам вынужден приостановить шпионаж в связи с плохими делами в Меккаре.

Опасения Тэйрата в плохом конце всей этой истории дают о себе знать, и без всяких писем или же личных встреч. На улицах моего и остальных городов стало заметно увеличение солдат. Их постоянные марши, повышенная бдительность, и жесткий надзор не может не вызывать смятения у граждан. Но если в городах других Лидеров армия Клана Воинов распределяется равномерно, мой город превращается в военный пункт. Именно это вскоре заставило меня сесть за стол и начать писать письмо:

«Дорогой Друг, пишу тебе с наилучшими пожеланиями в твоих действиях. Пишу также с единственной просьбой, которую, надеюсь, ты выполнишь. Я понимаю, что мое согласие тебе помочь зарождает в тебе заботу о своих союзниках, но она не обязательно должна выражаться в обильном контроле с помощью армии. Может быть в Тройнаркаене присутствие баррикад, длинных солдатских рядов и кавалерии нормально, то в моем тихом городе с учебными заведениями это воспринимается не очень одобрительно, и люди начинают подозревать плохие дела. Это может взывать множества протестов. Я глубоко уважаю твои действия, но пожалуйста, распредели свои войска, чтобы они и были готовыми, и не заполоняли улицы как при военном положении»

Письмо было отправлено немедленно, также быстро пришел и ответ. Он не написал письма, возможно был очень занят, но зато это стало видно. Войско сократилось, распределилось по казармам, но все же их было достаточно много. Но этого хватило, чтобы люди, по словам моих советников и контрразведки, облегченно вздохнули.

Жизнь также продолжалась привычным ритмом, хоть и с неким смятением. Я больше не мог следить за развитием событий с помощью посланий, но это дало шанс мне расслабиться и подавить страх неизвестности.

Небо стягивали серые тучи, дождя не было уже давно, зато появлялся холод, им пропитывались стены, и появлялась наледь на окнах. Все облачались в теплые одежды, стараясь меньше находиться на улице. Я смотрел на полуденное светло-серое небо, натягивая на руки перчатки и надевая корону. Проведя уроки, и отдав несколько приказов, я принимал граждан, которые все также жаловались на рьяный контроль солдат Диеса. Я лгал им, что все исправлю, но не мог опять просить своего друга, ибо понимал, что в случае плохих дел именно эта армия способна помочь нам.

У меня оставалось достаточно свободного времени, чтобы отправить письма своим дочерям с требованием отправиться ко мне во дворец со своими близкими. Ответ я ждал с нетерпением, и как по наводке Антарота, всплыла уже давняя тема, касающаяся моей младшей дочери Алкимы. Все это время что я находился в напряжении, она стала для меня словно тенью, но я не беспокоился за нее. Фари, как и было все предрешено, ухаживал за ней, и они оба были довольны, а мне оставалось только радоваться за них. Я навещал ее как можно чаще, и видел, как с каждым днем ее молодые глаза наполнялись энергией и жизнерадостностью. Как и Фари, цветущий парень, все робеющий просить руки дочери и понимающий в то же время что слишком рано для этого. И вот, отходя от всех моих радостей связанных с ними, в один прекрасный день объявляется тот, кого ранее называла моя дочь любимым человеком – Генри.

Мы стояли в это время в главном приемном зале дворца. Придворные сновали туда-сюда по своим делам, а стражники, чьё количество уже давно прибавилось, бдительно следили за всеми. Я стоял рядом с Джаан-Сином, который записывал в свой журнал мои приказы. Мой придворный Оракул Калисс-Гаан, неприятного, сухого вида мужчина, ходил за мной с угрюмым видом, тая в глазах любопытство.